Близ Флоренции в конце VIII века. Третья версия гласит, что Медичи являются прямыми потомками военных вождей франков.

В XII веке семья Медичи переселилась из Кафаджало (долина Муджелло) во Флоренцию , обосновалась в районе Сан-Лоренцо, занялась ростовщичеством и стала быстро богатеть. Первым из Медичи в судебных архивах Флоренции упоминается под 1201 годом некий Кьяриссимо Медичи. Его прямой потомок Ардинго де Медичи уже в 1296 году был избран на высший государственный пост Флоренции - гонфалоньер справедливости . В последующие 20 лет ещё двое представителей семьи Медичи были избраны на этот пост.

Составив себе большое состояние коммерческими операциями и создав достаточное мощное банковское предприятие, Медичи с половины XIV века принимают деятельное участие в борьбе малоимущих слоёв народа («тощего народа », итал. popolo minuto ) со знатью, образовавшейся из слияния дворянства с купечеством (с «жирным народом », итал. popolo grasso ), при этом они часто занимают сторону народной партии. В 1360 году Бартоломео Медичи составил неудачный заговор против знати, во главе которой стояла банковская семья Альбицци . В 1378 году его брат Сальвестро Медичи , глава банковского дома Медичи, став гонфалоньером справедливости , противодействием знати вызвал бунт чомпи (итал. Ciompi ). После подавления бунта Сальвестро был изгнан и вся фамилия Медичи была лишена права занимать общественные должности в течение десяти лет. Кузен Сальвестро , Вьери (Бери) Медичи, унаследовавший после него банковский дом Медичи, отошёл от политики, полностью сосредоточившись на развитии банковского бизнеса. Стараниями Вьери банк Медичи впервые организовал филиалы за пределами Флоренции - в Риме и Венеции . Именно при нём Медичи становятся наиболее могущественной в финансовом плане семьёй Флоренции.

Основателем политического могущества Медичи стал племянник Вьери Медичи Джованни ди Биччи (1360-1429), избранный гонфалоньером справедливости в 1421 году . Сыновья Джованни, Козимо (1389-1464) и Лоренцо (1394-1440), были первыми активными политическими деятелями Флорентийской республики .

Подъём

В начале XV века Джованни Медичи достиг высших должностей, а в 1434 году его сын Козимо , воспользовавшись недовольством народа знатью за частые войны и тяжёлые налоги, захватил в свои руки власть. С этих пор до конца столетия фамилия Медичи управляет республикой и приобретает громкую известность покровительством всем направлениям Ренессанса . При сыне Козимо, Пьеро ди Козимо , популярность Медичи уменьшилась: против них был составлен заговор, который хотя и окончился неудачей, но вовлек Флоренцию в войну с Венецией . Сыновья Пьеро ди Козимо, Лоренцо и Джулиано , восстановили прежнее значение фамилии. Заговор Пацци в 1478 году и убийство Джулиано только усилило влияние Медичи.

После смерти Лоренцо в 1492 году его старший сын Пьеро ди Лоренцо уступил Карлу VIII , двинувшемуся на Неаполь , несколько важных пунктов во владениях Флоренции, за что был изгнан как изменник родине. В 1494 году была восстановлена демократическая республика. Все попытки Пьеро ди Лоренцо (умер в 1503 году) вернуть прежнее положение остались безуспешными, и только в 1512 году партия Медичи снова стала во главе республики.

Папство и изгнание из Флоренции

Когда кардинал Джованни, брат Пьеро, в 1513 году вступил на папский престол под именем Льва Х , сын Пьеро - Лоренцо и другой племянник папы, кардинал Ипполито (1511-1535) - сын Джулиано, герцога Немурского , - заняли прежнее положение во Флоренции. Папа дал Лоренцо герцогство Урбинское и устроил его брак с родственницей французского королевского дома, Мадлен де ла Тур д’Овернь . После смерти Лоренцо в 1519 году, оставившего только дочь Катарину - будущую жену французского короля Генриха II , власть оставалась в руках Джулио Медичи, сына Джулиано (брат Лоренцо Великолепного), до того, как он стал в 1523 году папой под именем Климента VII . Во главе флорентийской республики стали тогда Алессандро Медичи - побочный сын Лоренцо - и кардинал Ипполито - побочный сын герцога Немурского.

Великие герцоги Тосканские

Сын и преемник Фердинандо, Козимо III (1670-1723), отличавшийся особым ханжеством и педантизмом, не мог остановить упадка Флоренции . У сыновей его не было потомства. Козимо III заставил своего брата, кардинала Франческо, сложить духовный сан и жениться, но и этот брак остался бесплодным. Наследник Козимо, сын его Джованни-Гасто (1723-1737), болезненный и до времени состарившийся, не принимал почти никакого участия в управлении. Со смертью его сестры Анны-Марии в 1743 году прекратилась владетельная линия Медичи. Из второстепенных ветвей фамилии Медичи до настоящего времени во Флоренции сохранились Медичи-Торнаквинчи (Tornaquinci), маркизы Кастелина , и в Неаполе князья Оттайяно (Ottaiano) и герцоги Сарло .

См. также

Династия

Представители династии

Папы римские

• Лев XI - (Алессандро)
• Пий IV - (Джованни Анджело)
• Климент VII - (Джулио)
• Лев X - (Джованни)

Гонфалоньеры справедливости Флоренции из рода Медичи

1. Ардинго (1296)
2. Гуччо (1299)
3. Аверардо (1314)
4. Лоренцо I Великолепный (1469)
5. Алессандро (1531-1532)

Капитан-генералы Флорентийской республики

1. Джулиано II (1513-1516)
2. Лоренцо II (1516-1519)
3. Джулио (1519-1523)

Герцоги Флорентийские

1. Алессандро (1532-1537)
2. Козимо I (1537-1569)

Великие герцоги Тосканские

1. Козимо I (1569-1574)
2. Франческо I (1574-1587)
3. Фердинанд I (1587-1609)
4. Козимо II (1609-1621)
5. Фердинанд II (1621-1670)
6. Козимо III (1670-1723)
7. Джованни Гастоне (1723-1737). После его смерти владения получает Франц I , император Священной Римской империи.

Генеалогическое древо Медичи с 1360 по 1743 год

Искусство

Род Медичи, правивший во Флоренции, одном из культурных центров Ренессанса, не мог не повлиять на возникновение большого количества произведений искусства. Они покровительствовали художникам, архитекторам, были и щедрыми меценатами, и просто - расточительными заказчиками .

Галерея Уффици , наполненная огромным количеством шедевров, находилась в личном владении династии, пока в XVIII веке последняя представительница правящего рода Анна Мария Луиза Медичи не подарила её городу.

Художники, работавшие на Медичи

• Вероккьо - скульптор и живописец: надгробие Козимо Медичи (1465), скульптурная группа «Уверение Фомы» (1476-1483), гробница Пьеро и Джованни Медичи, эскизы штандартов и рыцарских доспехов для турниров Лоренцо Медичи, скульптура «Мальчик с дельфином» для фонтана виллы Медичи в Кареджи .
• Микеланджело : работы для Лоренцо Медичи, оформление фасада семейной церкви Медичи Сан Лоренцо во Флоренции, Новая Сакристия (капелла Медичи), гробница Джулиано и Лоренцо Медичи, проч.
• Беноццо Гоццоли - писал фрески для Медичи в Палаццо Медичи-Рикардо
• Боттичелли : роспись знамени для Джулиано Медичи, картина «Поклонение волхвов», среди изображенных - представители рода (1475-1478), Портрет Джулиано Медичи, «Паллада и кентавр», «Весна», проч.
• Бенвенуто Челлини - работал для герцога Козимо Медичи.
• Джамболонья - прославленный скульптор: конный памятник Козимо I Медичи, Меркурий Медичи.
• Аньоло Бронзино - придворный портретист Козимо I.
• Лука Джордано - фрески в палаццо Медичи-Риккарди.
• Фра Филиппо Липпи : алтарный образ Св. Михаила, проч.
• Фра Беато Анджелико : Алтарь Сан Марко (1438-1440) для монастыря Св. Марка
• Понтормо : росписи виллы Медичи в Поджо-а-Кайано (1519-1521), проч.
• Рафаэль : Портрет папы Льва X с кардиналами Джулио Медичи и Луиджи Росси.
• Тициан : Портрет Ипполлито Медичи (1532-1533).

Архитекторы и здания

• Палаццо Медичи-Рикарди (1444-1460) - арх. Микелоццо ди Бартоломео
• Палаццо Веккьо (де ла Сеньория)
• Палаццо Питти - арх. Брунеллески . Приобретен в собственность рода Элеонорой Толедской, супругой Козимо I.
• Капелла Медичи в церк. св. Аннунциаты - арх. Микелоццо ди Бартоломео
• Новая Сакристия (капелла Медичи) церкви Сан-Лоренцо - Микеланджело

В массовой культуре

• В книгах английского писателя-фантаста Терри Пратчетта правителем (патрицием) города Анк-Моркпорка является хитроумный и хладнокровный лорд Витинари (Vetinari). Его фамилия, происходящая от слова «ветеринар» - отсылка к Медичи («медик»). Использованы некоторые черты Лоренцо Великолепного, например Витинари покровительствует изобретателю Леонарду Щеботанскому, подобно тому как Медичи покровительствовали Леонардо да Винчи.
• В видеоигре Assassin"s Creed II представлен заговор Пацци против семьи Медичи. Лоренцо Медичи также является одним из ключевых персонажей игры.
• В видеоигре Eternal Champions: Challenge from the Dark Side персонаж София Риптайд является членом семьи Медичи.
• В видеоигре Just Cause 3 действие происходит на вымышленном острове Медичи в Средиземноморье.

Напишите отзыв о статье "Медичи"

Литература

• Lissa, «Famiglie celebri italiane», и Buser, «Die Beziehungen der Medici zu Frankreich» (Лпц., 1879).
• Баренбойм Петр, Шиян Сергей, Микеланджело. Загадки Капеллы Медичи , Слово, М.,2006. ISBN 5-85050-825-2
• Стратерн Пол. Медичи. Крестные отцы Ренессанса. М., 2010
• // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). - СПб. , 1890-1907.

Ссылки

• (нем.)

Отрывок, характеризующий Медичи

Не только в этих случаях, но беспрестанно этот старый человек дошедший опытом жизни до убеждения в том, что мысли и слова, служащие им выражением, не суть двигатели людей, говорил слова совершенно бессмысленные – первые, которые ему приходили в голову.
Но этот самый человек, так пренебрегавший своими словами, ни разу во всю свою деятельность не сказал ни одного слова, которое было бы не согласно с той единственной целью, к достижению которой он шел во время всей войны. Очевидно, невольно, с тяжелой уверенностью, что не поймут его, он неоднократно в самых разнообразных обстоятельствах высказывал свою мысль. Начиная от Бородинского сражения, с которого начался его разлад с окружающими, он один говорил, что Бородинское сражение есть победа, и повторял это и изустно, и в рапортах, и донесениях до самой своей смерти. Он один сказал, что потеря Москвы не есть потеря России. Он в ответ Лористону на предложение о мире отвечал, что мира не может быть, потому что такова воля народа; он один во время отступления французов говорил, что все наши маневры не нужны, что все сделается само собой лучше, чем мы того желаем, что неприятелю надо дать золотой мост, что ни Тарутинское, ни Вяземское, ни Красненское сражения не нужны, что с чем нибудь надо прийти на границу, что за десять французов он не отдаст одного русского.
И он один, этот придворный человек, как нам изображают его, человек, который лжет Аракчееву с целью угодить государю, – он один, этот придворный человек, в Вильне, тем заслуживая немилость государя, говорит, что дальнейшая война за границей вредна и бесполезна.
Но одни слова не доказали бы, что он тогда понимал значение события. Действия его – все без малейшего отступления, все были направлены к одной и той же цели, выражающейся в трех действиях: 1) напрячь все свои силы для столкновения с французами, 2) победить их и 3) изгнать из России, облегчая, насколько возможно, бедствия народа и войска.
Он, тот медлитель Кутузов, которого девиз есть терпение и время, враг решительных действий, он дает Бородинское сражение, облекая приготовления к нему в беспримерную торжественность. Он, тот Кутузов, который в Аустерлицком сражении, прежде начала его, говорит, что оно будет проиграно, в Бородине, несмотря на уверения генералов о том, что сражение проиграно, несмотря на неслыханный в истории пример того, что после выигранного сражения войско должно отступать, он один, в противность всем, до самой смерти утверждает, что Бородинское сражение – победа. Он один во все время отступления настаивает на том, чтобы не давать сражений, которые теперь бесполезны, не начинать новой войны и не переходить границ России.
Теперь понять значение события, если только не прилагать к деятельности масс целей, которые были в голове десятка людей, легко, так как все событие с его последствиями лежит перед нами.
Но каким образом тогда этот старый человек, один, в противность мнения всех, мог угадать, так верно угадал тогда значение народного смысла события, что ни разу во всю свою деятельность не изменил ему?
Источник этой необычайной силы прозрения в смысл совершающихся явлений лежал в том народном чувстве, которое он носил в себе во всей чистоте и силе его.
Только признание в нем этого чувства заставило народ такими странными путями из в немилости находящегося старика выбрать его против воли царя в представители народной войны. И только это чувство поставило его на ту высшую человеческую высоту, с которой он, главнокомандующий, направлял все свои силы не на то, чтоб убивать и истреблять людей, а на то, чтобы спасать и жалеть их.
Простая, скромная и потому истинно величественная фигура эта не могла улечься в ту лживую форму европейского героя, мнимо управляющего людьми, которую придумала история.
Для лакея не может быть великого человека, потому что у лакея свое понятие о величии.

5 ноября был первый день так называемого Красненского сражения. Перед вечером, когда уже после многих споров и ошибок генералов, зашедших не туда, куда надо; после рассылок адъютантов с противуприказаниями, когда уже стало ясно, что неприятель везде бежит и сражения не может быть и не будет, Кутузов выехал из Красного и поехал в Доброе, куда была переведена в нынешний день главная квартира.
День был ясный, морозный. Кутузов с огромной свитой недовольных им, шушукающихся за ним генералов, верхом на своей жирной белой лошадке ехал к Доброму. По всей дороге толпились, отогреваясь у костров, партии взятых нынешний день французских пленных (их взято было в этот день семь тысяч). Недалеко от Доброго огромная толпа оборванных, обвязанных и укутанных чем попало пленных гудела говором, стоя на дороге подле длинного ряда отпряженных французских орудий. При приближении главнокомандующего говор замолк, и все глаза уставились на Кутузова, который в своей белой с красным околышем шапке и ватной шинели, горбом сидевшей на его сутуловатых плечах, медленно подвигался по дороге. Один из генералов докладывал Кутузову, где взяты орудия и пленные.
Кутузов, казалось, чем то озабочен и не слышал слов генерала. Он недовольно щурился и внимательно и пристально вглядывался в те фигуры пленных, которые представляли особенно жалкий вид. Большая часть лиц французских солдат были изуродованы отмороженными носами и щеками, и почти у всех были красные, распухшие и гноившиеся глаза.
Одна кучка французов стояла близко у дороги, и два солдата – лицо одного из них было покрыто болячками – разрывали руками кусок сырого мяса. Что то было страшное и животное в том беглом взгляде, который они бросили на проезжавших, и в том злобном выражении, с которым солдат с болячками, взглянув на Кутузова, тотчас же отвернулся и продолжал свое дело.
Кутузов долго внимательно поглядел на этих двух солдат; еще более сморщившись, он прищурил глаза и раздумчиво покачал головой. В другом месте он заметил русского солдата, который, смеясь и трепля по плечу француза, что то ласково говорил ему. Кутузов опять с тем же выражением покачал головой.
– Что ты говоришь? Что? – спросил он у генерала, продолжавшего докладывать и обращавшего внимание главнокомандующего на французские взятые знамена, стоявшие перед фронтом Преображенского полка.
– А, знамена! – сказал Кутузов, видимо с трудом отрываясь от предмета, занимавшего его мысли. Он рассеянно оглянулся. Тысячи глаз со всех сторон, ожидая его сло ва, смотрели на него.
Перед Преображенским полком он остановился, тяжело вздохнул и закрыл глаза. Кто то из свиты махнул, чтобы державшие знамена солдаты подошли и поставили их древками знамен вокруг главнокомандующего. Кутузов помолчал несколько секунд и, видимо неохотно, подчиняясь необходимости своего положения, поднял голову и начал говорить. Толпы офицеров окружили его. Он внимательным взглядом обвел кружок офицеров, узнав некоторых из них.
– Благодарю всех! – сказал он, обращаясь к солдатам и опять к офицерам. В тишине, воцарившейся вокруг него, отчетливо слышны были его медленно выговариваемые слова. – Благодарю всех за трудную и верную службу. Победа совершенная, и Россия не забудет вас. Вам слава вовеки! – Он помолчал, оглядываясь.
– Нагни, нагни ему голову то, – сказал он солдату, державшему французского орла и нечаянно опустившему его перед знаменем преображенцев. – Пониже, пониже, так то вот. Ура! ребята, – быстрым движением подбородка обратись к солдатам, проговорил он.
– Ура ра ра! – заревели тысячи голосов. Пока кричали солдаты, Кутузов, согнувшись на седле, склонил голову, и глаз его засветился кротким, как будто насмешливым, блеском.
– Вот что, братцы, – сказал он, когда замолкли голоса…
И вдруг голос и выражение лица его изменились: перестал говорить главнокомандующий, а заговорил простой, старый человек, очевидно что то самое нужное желавший сообщить теперь своим товарищам.
В толпе офицеров и в рядах солдат произошло движение, чтобы яснее слышать то, что он скажет теперь.
– А вот что, братцы. Я знаю, трудно вам, да что же делать! Потерпите; недолго осталось. Выпроводим гостей, отдохнем тогда. За службу вашу вас царь не забудет. Вам трудно, да все же вы дома; а они – видите, до чего они дошли, – сказал он, указывая на пленных. – Хуже нищих последних. Пока они были сильны, мы себя не жалели, а теперь их и пожалеть можно. Тоже и они люди. Так, ребята?
Он смотрел вокруг себя, и в упорных, почтительно недоумевающих, устремленных на него взглядах он читал сочувствие своим словам: лицо его становилось все светлее и светлее от старческой кроткой улыбки, звездами морщившейся в углах губ и глаз. Он помолчал и как бы в недоумении опустил голову.
– А и то сказать, кто же их к нам звал? Поделом им, м… и… в г…. – вдруг сказал он, подняв голову. И, взмахнув нагайкой, он галопом, в первый раз во всю кампанию, поехал прочь от радостно хохотавших и ревевших ура, расстроивавших ряды солдат.
Слова, сказанные Кутузовым, едва ли были поняты войсками. Никто не сумел бы передать содержания сначала торжественной и под конец простодушно стариковской речи фельдмаршала; но сердечный смысл этой речи не только был понят, но то самое, то самое чувство величественного торжества в соединении с жалостью к врагам и сознанием своей правоты, выраженное этим, именно этим стариковским, добродушным ругательством, – это самое (чувство лежало в душе каждого солдата и выразилось радостным, долго не умолкавшим криком. Когда после этого один из генералов с вопросом о том, не прикажет ли главнокомандующий приехать коляске, обратился к нему, Кутузов, отвечая, неожиданно всхлипнул, видимо находясь в сильном волнении.

8 го ноября последний день Красненских сражений; уже смерклось, когда войска пришли на место ночлега. Весь день был тихий, морозный, с падающим легким, редким снегом; к вечеру стало выясняться. Сквозь снежинки виднелось черно лиловое звездное небо, и мороз стал усиливаться.
Мушкатерский полк, вышедший из Тарутина в числе трех тысяч, теперь, в числе девятисот человек, пришел одним из первых на назначенное место ночлега, в деревне на большой дороге. Квартиргеры, встретившие полк, объявили, что все избы заняты больными и мертвыми французами, кавалеристами и штабами. Была только одна изба для полкового командира.
Полковой командир подъехал к своей избе. Полк прошел деревню и у крайних изб на дороге поставил ружья в козлы.
Как огромное, многочленное животное, полк принялся за работу устройства своего логовища и пищи. Одна часть солдат разбрелась, по колено в снегу, в березовый лес, бывший вправо от деревни, и тотчас же послышались в лесу стук топоров, тесаков, треск ломающихся сучьев и веселые голоса; другая часть возилась около центра полковых повозок и лошадей, поставленных в кучку, доставая котлы, сухари и задавая корм лошадям; третья часть рассыпалась в деревне, устраивая помещения штабным, выбирая мертвые тела французов, лежавшие по избам, и растаскивая доски, сухие дрова и солому с крыш для костров и плетни для защиты.
Человек пятнадцать солдат за избами, с края деревни, с веселым криком раскачивали высокий плетень сарая, с которого снята уже была крыша.
– Ну, ну, разом, налегни! – кричали голоса, и в темноте ночи раскачивалось с морозным треском огромное, запорошенное снегом полотно плетня. Чаще и чаще трещали нижние колья, и, наконец, плетень завалился вместе с солдатами, напиравшими на него. Послышался громкий грубо радостный крик и хохот.
– Берись по двое! рочаг подавай сюда! вот так то. Куда лезешь то?
– Ну, разом… Да стой, ребята!.. С накрика!
Все замолкли, и негромкий, бархатно приятный голос запел песню. В конце третьей строфы, враз с окончанием последнего звука, двадцать голосов дружно вскрикнули: «Уууу! Идет! Разом! Навались, детки!..» Но, несмотря на дружные усилия, плетень мало тронулся, и в установившемся молчании слышалось тяжелое пыхтенье.
– Эй вы, шестой роты! Черти, дьяволы! Подсоби… тоже мы пригодимся.
Шестой роты человек двадцать, шедшие в деревню, присоединились к тащившим; и плетень, саженей в пять длины и в сажень ширины, изогнувшись, надавя и режа плечи пыхтевших солдат, двинулся вперед по улице деревни.
– Иди, что ли… Падай, эка… Чего стал? То то… Веселые, безобразные ругательства не замолкали.
– Вы чего? – вдруг послышался начальственный голос солдата, набежавшего на несущих.
– Господа тут; в избе сам анарал, а вы, черти, дьяволы, матершинники. Я вас! – крикнул фельдфебель и с размаху ударил в спину первого подвернувшегося солдата. – Разве тихо нельзя?
Солдаты замолкли. Солдат, которого ударил фельдфебель, стал, покряхтывая, обтирать лицо, которое он в кровь разодрал, наткнувшись на плетень.
– Вишь, черт, дерется как! Аж всю морду раскровянил, – сказал он робким шепотом, когда отошел фельдфебель.
– Али не любишь? – сказал смеющийся голос; и, умеряя звуки голосов, солдаты пошли дальше. Выбравшись за деревню, они опять заговорили так же громко, пересыпая разговор теми же бесцельными ругательствами.
В избе, мимо которой проходили солдаты, собралось высшее начальство, и за чаем шел оживленный разговор о прошедшем дне и предполагаемых маневрах будущего. Предполагалось сделать фланговый марш влево, отрезать вице короля и захватить его.
Когда солдаты притащили плетень, уже с разных сторон разгорались костры кухонь. Трещали дрова, таял снег, и черные тени солдат туда и сюда сновали по всему занятому, притоптанному в снегу, пространству.
Топоры, тесаки работали со всех сторон. Все делалось без всякого приказания. Тащились дрова про запас ночи, пригораживались шалашики начальству, варились котелки, справлялись ружья и амуниция.
Притащенный плетень осьмою ротой поставлен полукругом со стороны севера, подперт сошками, и перед ним разложен костер. Пробили зарю, сделали расчет, поужинали и разместились на ночь у костров – кто чиня обувь, кто куря трубку, кто, донага раздетый, выпаривая вшей.

Казалось бы, что в тех, почти невообразимо тяжелых условиях существования, в которых находились в то время русские солдаты, – без теплых сапог, без полушубков, без крыши над головой, в снегу при 18° мороза, без полного даже количества провианта, не всегда поспевавшего за армией, – казалось, солдаты должны бы были представлять самое печальное и унылое зрелище.
Напротив, никогда, в самых лучших материальных условиях, войско не представляло более веселого, оживленного зрелища. Это происходило оттого, что каждый день выбрасывалось из войска все то, что начинало унывать или слабеть. Все, что было физически и нравственно слабого, давно уже осталось назади: оставался один цвет войска – по силе духа и тела.
К осьмой роте, пригородившей плетень, собралось больше всего народа. Два фельдфебеля присели к ним, и костер их пылал ярче других. Они требовали за право сиденья под плетнем приношения дров.
– Эй, Макеев, что ж ты …. запропал или тебя волки съели? Неси дров то, – кричал один краснорожий рыжий солдат, щурившийся и мигавший от дыма, но не отодвигавшийся от огня. – Поди хоть ты, ворона, неси дров, – обратился этот солдат к другому. Рыжий был не унтер офицер и не ефрейтор, но был здоровый солдат, и потому повелевал теми, которые были слабее его. Худенький, маленький, с вострым носиком солдат, которого назвали вороной, покорно встал и пошел было исполнять приказание, но в это время в свет костра вступила уже тонкая красивая фигура молодого солдата, несшего беремя дров.
– Давай сюда. Во важно то!
Дрова наломали, надавили, поддули ртами и полами шинелей, и пламя зашипело и затрещало. Солдаты, придвинувшись, закурили трубки. Молодой, красивый солдат, который притащил дрова, подперся руками в бока и стал быстро и ловко топотать озябшими ногами на месте.
– Ах, маменька, холодная роса, да хороша, да в мушкатера… – припевал он, как будто икая на каждом слоге песни.
– Эй, подметки отлетят! – крикнул рыжий, заметив, что у плясуна болталась подметка. – Экой яд плясать!
Плясун остановился, оторвал болтавшуюся кожу и бросил в огонь.
– И то, брат, – сказал он; и, сев, достал из ранца обрывок французского синего сукна и стал обвертывать им ногу. – С пару зашлись, – прибавил он, вытягивая ноги к огню.
– Скоро новые отпустят. Говорят, перебьем до копца, тогда всем по двойному товару.
– А вишь, сукин сын Петров, отстал таки, – сказал фельдфебель.
– Я его давно замечал, – сказал другой.
– Да что, солдатенок…
– А в третьей роте, сказывали, за вчерашний день девять человек недосчитали.
– Да, вот суди, как ноги зазнобишь, куда пойдешь?
– Э, пустое болтать! – сказал фельдфебель.
– Али и тебе хочется того же? – сказал старый солдат, с упреком обращаясь к тому, который сказал, что ноги зазнобил.
– А ты что же думаешь? – вдруг приподнявшись из за костра, пискливым и дрожащим голосом заговорил востроносенький солдат, которого называли ворона. – Кто гладок, так похудает, а худому смерть. Вот хоть бы я. Мочи моей нет, – сказал он вдруг решительно, обращаясь к фельдфебелю, – вели в госпиталь отослать, ломота одолела; а то все одно отстанешь…
– Ну буде, буде, – спокойно сказал фельдфебель. Солдатик замолчал, и разговор продолжался.
– Нынче мало ли французов этих побрали; а сапог, прямо сказать, ни на одном настоящих нет, так, одна названье, – начал один из солдат новый разговор.
– Всё казаки поразули. Чистили для полковника избу, выносили их. Жалости смотреть, ребята, – сказал плясун. – Разворочали их: так живой один, веришь ли, лопочет что то по своему.
– А чистый народ, ребята, – сказал первый. – Белый, вот как береза белый, и бравые есть, скажи, благородные.
– А ты думаешь как? У него от всех званий набраны.
– А ничего не знают по нашему, – с улыбкой недоумения сказал плясун. – Я ему говорю: «Чьей короны?», а он свое лопочет. Чудесный народ!
– Ведь то мудрено, братцы мои, – продолжал тот, который удивлялся их белизне, – сказывали мужики под Можайским, как стали убирать битых, где страженья то была, так ведь что, говорит, почитай месяц лежали мертвые ихние то. Что ж, говорит, лежит, говорит, ихний то, как бумага белый, чистый, ни синь пороха не пахнет.
– Что ж, от холода, что ль? – спросил один.
– Эка ты умный! От холода! Жарко ведь было. Кабы от стужи, так и наши бы тоже не протухли. А то, говорит, подойдешь к нашему, весь, говорит, прогнил в червях. Так, говорит, платками обвяжемся, да, отворотя морду, и тащим; мочи нет. А ихний, говорит, как бумага белый; ни синь пороха не пахнет.
Все помолчали.
– Должно, от пищи, – сказал фельдфебель, – господскую пищу жрали.
Никто не возражал.
– Сказывал мужик то этот, под Можайским, где страженья то была, их с десяти деревень согнали, двадцать дён возили, не свозили всех, мертвых то. Волков этих что, говорит…
– Та страженья была настоящая, – сказал старый солдат. – Только и было чем помянуть; а то всё после того… Так, только народу мученье.
– И то, дядюшка. Позавчера набежали мы, так куда те, до себя не допущают. Живо ружья покидали. На коленки. Пардон – говорит. Так, только пример один. Сказывали, самого Полиона то Платов два раза брал. Слова не знает. Возьмет возьмет: вот на те, в руках прикинется птицей, улетит, да и улетит. И убить тоже нет положенья.
– Эка врать здоров ты, Киселев, посмотрю я на тебя.
– Какое врать, правда истинная.
– А кабы на мой обычай, я бы его, изловимши, да в землю бы закопал. Да осиновым колом. А то что народу загубил.
– Все одно конец сделаем, не будет ходить, – зевая, сказал старый солдат.
Разговор замолк, солдаты стали укладываться.
– Вишь, звезды то, страсть, так и горят! Скажи, бабы холсты разложили, – сказал солдат, любуясь на Млечный Путь.
– Это, ребята, к урожайному году.
– Дровец то еще надо будет.
– Спину погреешь, а брюха замерзла. Вот чуда.
– О, господи!
– Что толкаешься то, – про тебя одного огонь, что ли? Вишь… развалился.
Из за устанавливающегося молчания послышался храп некоторых заснувших; остальные поворачивались и грелись, изредка переговариваясь. От дальнего, шагов за сто, костра послышался дружный, веселый хохот.
– Вишь, грохочат в пятой роте, – сказал один солдат. – И народу что – страсть!
Один солдат поднялся и пошел к пятой роте.
– То то смеху, – сказал он, возвращаясь. – Два хранцуза пристали. Один мерзлый вовсе, а другой такой куражный, бяда! Песни играет.
– О о? пойти посмотреть… – Несколько солдат направились к пятой роте.

Пятая рота стояла подле самого леса. Огромный костер ярко горел посреди снега, освещая отягченные инеем ветви деревьев.
В середине ночи солдаты пятой роты услыхали в лесу шаги по снегу и хряск сучьев.
– Ребята, ведмедь, – сказал один солдат. Все подняли головы, прислушались, и из леса, в яркий свет костра, выступили две, держащиеся друг за друга, человеческие, странно одетые фигуры.
Это были два прятавшиеся в лесу француза. Хрипло говоря что то на непонятном солдатам языке, они подошли к костру. Один был повыше ростом, в офицерской шляпе, и казался совсем ослабевшим. Подойдя к костру, он хотел сесть, но упал на землю. Другой, маленький, коренастый, обвязанный платком по щекам солдат, был сильнее. Он поднял своего товарища и, указывая на свой рот, говорил что то. Солдаты окружили французов, подстелили больному шинель и обоим принесли каши и водки.

Олигархическое семейство, представители которого с XIII по XVIII век неоднократно становились правителями Флоренции. Наиболее известны как меценаты самых выдающихся художников и архитекторов эпохи Возрождения

Среди представителей семьи Медичи значится четверо римских пап - Лев X, Пий IV, Климент VII, Лев XI, и две королевы Франции - Екатерина Медичи и Мария Медичи.

В конце 12 в. Медичи переселились во Флоренцию из тосканского городка Муджело, разбогатели, занимаясь торговлей и ростовщичеством. Основали торгово-банковскую компанию, одну из крупнейших в 15 в. в Европе; в 1434-1737 (с перерывами в 1494-1512, 1527-30) правили Флоренцией. Главные представители: Козимо Старший Медичи, правил с 1434; Лоренцо Великолепный Медичи, правил с 1469.

П роисхождение семьи Медичи

Происхождение фамильного имени точно неизвестно, по одной из версий, один из родоначальников клана был врачом (medico) при дворе Карла Великого. По другой версии, семья первоначально занималась аптечной торговлей. Семейное предание возводит происхождение рода к рыцарю Карла Великого по имени Аверардо, который поселился в долине Муджелло близ Флоренции в конце VIII века. Третья версия гласит, что Медичи являются прямыми потомками военных вождей франков.

В XII веке семья Медичи переселилась из Кафаджало (долина Муджелло) во Флоренцию, обосновалась в районе Сан-Лоренцо, занялась ростовщичеством и стала быстро богатеть. Первым из Медичи в судебных архивах Флоренции упоминается под 1201 годом некий Кьяриссимо Медичи. Его прямой потомок Ардинго де Медичи уже в 1296 году был избран на высший государственный пост Флоренции - гонфалоньер справедливости. В последующие 20 лет ещё двое представителей семьи Медичи были избраны на этот пост.

Составив себе большое состояние коммерческими операциями и создав достаточное мощное банковское предприятие, Медичи с половины XIV века принимают деятельное участие в борьбе малоимущих слоёв народа («тощего народа», итал. popolo minuto) со знатью, образовавшейся из слияния дворянства с купечеством (с «жирным народом», итал. popolo grasso), при этом они часто занимают сторону народной партии. В 1360 году Бартоломео Медичи составил неудачный заговор против знати, во главе которой стояла банковская семья Альбицци. В 1378 году его брат Сальвестро Медичи, глава банковского дома Медичи, став гонфалоньером справедливости, противодействием знати вызвал бунт чомпи (итал. Ciompi). После подавления бунта Сальвестро был изгнан и вся фамилия Медичи была лишена права занимать общественные должности в течение десяти лет. Кузен Сальвестро, Вьери (Бери) Медичи, унаследовавший после него банковский дом Медичи, отошёл от политики, полностью сосредоточившись на развитии банковского бизнеса. Стараниями Вьери банк Медичи впервые организовал филиалы за пределами Флоренции - в Риме и Венеции. Именно при нём Медичи становятся наиболее могущественной в финансовом плане семьёй Флоренции.

К озимо Старый Медичи

Cosimo di Giovanni de’ Medici

В начале XV века Джованни Медичи достиг высших должностей, а в 1434 году его сын Козимо, воспользовавшись недовольством народа знатью за частые войны и тяжёлые налоги, захватил в свои руки власть.

Одним из самых ярких представителем семейства Медичи был Козимо Старший («Иль Веккьо»), который правил Флоренцией с 1434 по 1464 годы. Считается основателем династии Медичи, достигшим политического могущества семейства во Флоренции. Всю жизнь он соблюдал завет своего отца, ?Джованни Медичи: «Никогда не давай прямых советов, выражай свои взгляды с осторожностью, никогда не проявляй гордости, избегай судебных тяжб и политических споров и всегда оставайся в тени». Все в городе очень хорошо знали этого маленького, скромно одетого, болезненного на вид человека, который охотно развязывал кошелек для нуждающегося простого люда, был очень сдержан, никогда не говорил дурно об отсутствующих, не любил, когда при нем злословили о других, всегда имел наготове острое слово, ни при каких обстоятельствах не терял головы и одинаково ловко и хорошо ухаживал за своим фруктовым садом на вилле Кареджи и заправлял делами своего банка, раскинувшегося по всей Европе.

Козимо получил блестящее по своему времени образование. Он учился латыни у гуманиста Роберто Росси, под руководством которого основательно изучил классиков и проникся к ним большим уважением. Козимо был практик и понимал, что в жизни человек, вооруженный наукой, стоит десятка обыкновенных.

В 1415 и 1417 годах ненадолго избирался членом Синьории (Приората). В 1417 году был назначен управляющим Римским филиалом банка Медичи, а в 1420 году формально возглавил весь банковский дом Медичи. После смерти отца Джованни ди Биччи в 1429 году, получив в наследство огромное состояние в 180 тыс. флоринов, не считая кредитов и недвижимого имущества, Козимо и его брат Лоренцо возглавили партию пополанов. В то время городу Флоренции повиновалась значительная часть Тосканы, города Пиза, Ареццо и Вольтерра. Флорентийцы задумали покорить и город Лукку, в чём их поддержала партия аристократов во главе с Ринальдо Альбицци. В 1430 году Козимо вошел в состав Комитета Десяти, созданного для руководства войной с Луккой.

Военными действиями управляли аристократы, поэтому их влияние усилилось. Все восемь приоров и гонфалоньер, составлявшие сеньорию, избирались тогда из аристократической партии. Чтобы упрочить своё положение, аристократы решили изгнать из города пополанов - своих главных соперников в борьбе за власть. Но кроме политических соображений Ринальдо Альбицци руководствовался и личной враждой к семье Медичи. Ходили слухи, что во время войны, заведуя военными расходами, Альбицци присвоил себе государственные деньги. Возникновение этой молвы Альбицци приписывали Медичи.

Свой главный удар партия аристократов направила на Козимо, обвинив его в распространении ложных слухов и в подстрекательстве народа с намерением провести мятеж и сделаться правителем Флоренции. В результате сеньория потребовала от Козимо объяснений, и он, не слушая предостережений друзей, явился во дворец, где его арестовали по обвинению «в возвеличивании себя выше, чем других», и заключили в темницу. Стеречь Козимо поручили начальнику тюрьмы Федериго Малавольти. Медичи опасался, что его отравят, а потому воздерживался от еды и за четыре дня заключения съел только немного хлеба. Заметив это, Федериго сжалился над Козимо и пообещал, что будет разделять вместе с ним всю еду, которую будут приносить, в доказательство своей преданности Козимо.

Тем временем флорентийцы для решения вопроса с Козимо назначили комиссию с неограниченными полномочиями из 200 человек, называвшуюся балией. Почти все члены комиссии принадлежали к партии аристократов, и поэтому Ринальдо Альбицци смело выступил с предложением казнить Козимо. Но прийти к согласию балии не удалось.

Как-то раз тюремщик привёл на обед к Медичи некого Фарганаччо, приятеля гонфалоньера. Козимо, дружески поговорив с Фарганаччо, дал ему письменную доверенность на получение тысячи ста дукатов: из них сто Фарганаччо забирал себе, а тысячу должен был передать гонфалоньеру Бернардо Гуаданьи. Человек небогатый, Гуаданьи принял деньги и сделал своё дело - убедил балию отвергнуть предложение Альбицци о смертной казни. В результате Козимо и многих его друзей и родственников на десять лет изгнали из флорентийской республики.

3 октября 1433 года Козимо предстал перед членами синьории. Выслушав приговор, он с безмятежным видом заявил, что отправится в любое место, какое ему назначат, однако вместе с тем попросил защиты, добавив, что на площади собралось немало людей, желавших его смерти. Гонфалоньер взялся помочь Козимо избежать столкновений с недоброжелателями: отужинав дома у гонфалоньера, Козимо под сильной вооруженной охраной отправился к границе республики.

М ЕДИЧИ (Medici) Лоренцо Великолепный

Lorenzo di Piero de Medici il Magnifico

Внук Козимо Медичи-старшего, после смерти своего отца Пьеро Подагрика в 1469 стал фактическим правителем Флорентийского государства. С именем Лоренцо Великолепного связан период наивысшего расцвета ренессансной культуры Флоренции.

В детстве воспитанием Лоренцо занималась его мать Лукреция Торнабуони, затем его наставниками были прославленные гуманисты Иоанн Аргиропул, Кристофоро Ландино, Марсилио Фичино, обучавшие его классическим языкам, философским наукам, поэзии. С ранней юности он выполнял ответственные дипломатические миссии, участвовал в государственных делах. В июле 1469 женился на Клариче Орсини, представительнице знатной римской фамилии.

Как и его дед, Лоренцо оставался частным человеком, не занимал никаких ключевых официальных должностей. Республиканский фасад Флорентийской государственности при нем мало изменился. Само прозвище Лоренцо “Великолепный” свидетельствует, что власть его покоилась в значительной мере на популярности, которую он приобрел широкими тратами из собственного и общественного карманов на роскошные постройки, произведения искусства, блестящие празднества. В его правление происходили бесконечные карнавалы, маскарады, рыцарские турниры, театральные и прочие представления. Не чуждый занятиям словесностью, автор прославивших его поэтических произведений и ученых трактатов, Лоренцо проявил себя как щедрый меценат, подобно деду, поддерживал Фичино, главу Платоновской академии, участником которой являлся и сам, поэтов Анджело Полициано и Луиджи Пульчи, принимал у себя Ландино, Аргиропула, Франческо Филельфо, Бернардо Бембо, Эрмолао Барбаро, Джованни Пико делла Мирандола, Иоганна Рейхлина и других знаменитых гуманистов. Его покровительством пользовались люди искусства – Сандро Боттичелли, Филиппино Липпи, Андреа Вероккьо, Поллайуоло, Гирландайо, Джулиано да Сан Галло, юный Микеланджело. По семейной традиции, Лоренцо пополнял библиотеку (позже названную его именем – Laurentiana), приобретая для нее книги по всей Европе, собирал древние и новые скульптуры, камеи, монеты, картины.

Сохранение своей власти он обеспечивал разными путями, в частности разветвленной системой личных связей во Флоренции и за ее пределами, отработанными приемами отсеивания политических противников при выборах в органы государственного управления. В 1478 противники Медичи из влиятельных флорентийских родов Пацци и Сальвиати напали на Лоренцо и его брата Джулиано в церкви во время обедни, но убить смогли только Джулиано: народ не поддержал заговорщиков и жестоко с ними расправился.

Лоренцо обнаружил незаурядный дипломатический талант, стал одним из создателей итальянского равновесия, умело играя на противоречиях между Венецией, Миланом, Неаполитанским королевством и папой. В 1479, совершив смелый визит к своему заклятому врагу Фердинанду Неаполитанскому, он добился на выгодных условиях прекращения войны с ним и папой, что резко повысило его авторитет во Флоренции. Расширил флорентийские владения за счет присоединения крепостей Пьетросанта, Сарцана и Пьянкальдони.

Коммерческая деятельность Лоренцо была неудачной. С целью покрыть растущие расходы коммуны, в том числе на народные празднества и увеселения, он учреждал новые налоги, проводил принудительные государственные займы, прибегал к порче монеты. Народное недовольство, вызванное усилением финансового гнета, отразилось на сыне и преемнике Лоренцо – Пьеро, изгнанного флорентийцами в ноябре 1494.

ЕКАТЕРИНА Медичи

Catherine de Medicis

французская королева, жена Генриха II Валуа, мать французских королей Франциска II (1559-1560), Карла IX (1560-1574), Генриха III (1574-1589) и королевы Марго (с 1589). Происходит из рода флорентийских герцогов Медичи.

Узкий эгоизм, жестокость и неразборчивость в выборе средств при желании отделаться от своих политических противников, постоянные колебания в вопросах религии, потрясенной Реформацией, повлекшей за собой страшную “Варфоломеевскую ночь”, предали ее имя вечному позору.

Екатерина дочь племянника папы Льва X Лоренцо II Медичи, герцога урбанского и флорентийского, и Мадлэны де-ла-Тур, графини Булонской, родилась во Флоренции 15 апреля 1519 года. Спустя несколько дней после ее появления на свет сперва мать, а затем и отец отошли в лучший мир. Детство Екатерины, совпавшее с бурными годами политической жизни Флоренции, было окружено всевозможными опасностями. Вступивший в 1523 году на папский престол, по смерти Адриана VI, кардинал Джулио Медичи, принявший имя Климента VII, пожелал неограниченно управлять из Рима республиканской Флоренцией, прибегнув к средствам, противоположным тем, которые когда-то создали популярность дому Медичи. Возмущение Флоренции, вызванное этим образом действий, окончилось все-таки торжеством папы, уничтожившем ее политическую свободу и независимость.

В течение смутных лет Екатерина безвыездно оставалась на родине, заключенная по приговору временного правительства в монастыре Санта-Лючии. Флорентийцы смотрели на нее как на заложницу, непременно желая удержать в стенах города. За ней строго наблюдали, не позволяя сделать ни одного свободного шага вне стен монастыря, а однажды предложили даже выставить под неприятельские пушки или отдать в распоряжение грубых солдат. В то время Екатерине шел всего 9-й год. Таким образом, с юных лет она привыкла видеть вокруг себя борьбу политических партий, и страх перед ними сделался в ней постоянным чувством.

Но вот Флоренция пала, и по приказанию Климента VII молодую герцогиню урбинскую и флорентийскую перевезли в Рим, где она, после надзора подозрительной демократии, попала в руки дяди, смотревшего на нее только как на орудие для расширения своих политических связей. С этой целью он занялся приисканием приличной для нее партии. Вскоре по его желанию она была помолвлена с молодым принцем Оранским, Филибером Шалонским, в вознаграждение за преданность дому Медичи, но смерть его в одном из сражений помешала осуществлению папского проекта. Тогда Иоанн Стюарт, герцог д’Альбани, дядя Екатерины с материнской стороны, пользовавшийся милостями французского короля Франциска I, предложил руку племянницы для его второго сына, герцога Генриха Орлеанского. При этой комбинации папа Климент VII обещал Франциску I свою поддержку для завоевания миланского герцогства.

Брак был тотчас же решен, и Екатерина отправилась во Францию в сопровождении герцога д’Альбани и большой свиты, В Порто-Венере их ожидала блестящая флотилия. Галера, предназначенная для будущей герцогини Орлеанской, сверкала драгоценными украшениями; паруса были вытканы из шелка; на драпировках, мебели, коврах, покрывавших палубу, виднелись гербы Медичи с девизом: “Свет и покой”; весь экипаж был роскошно обмундирован. Казалось, снова Клеопатра спешила на свидание с Антонием! В Ливорно к флотилии присоединился Клемент VII, занявший галеру герцога д’Альбани, сплошь задрапированную золотистым сукном, подбитым пурпуровым атласом. Эскадра вошла в Марсельскую гавань утром 11 октября 1535 года. Все французские суда расцветились флагами, портовые и крепостные пушки салютовали, сливаясь o с гулом церковных колоколов, приветствовавших невесту королевского сына. Франциск I приехал в Марсель на следующий день с блестящей свитой, затмившей роскошью папскую, а следом за ним прибыла и его вторая супруга, королева Элеонора австрийская, окруженная цветником молодых фрейлин.

Свадебная церемония торжественно свершилась 27 октября. Новобрачные были еще так юны - Екатерине шел 14-й год, Генрих был несколькими месяцами старше, - что король с королевой решили разместить их по разным комнатам, но папа запротестовал и соединил супругов на одном ложе. В приданое мужу Екатерина принесла 100.000 золотых дукатов, на такую же сумму нарядов и графства Овернское и Лорагэ. Празднества продолжались 34 дня и отличались необыкновенным великолепием. Генрих Орлеанский, немного смуглый, хотя это очень шло к нему, стройный и любезный, привлекал все взгляды, как и Екатерина, обладавшая прелестной фигурой, живыми глазами и несколько бледным цветом лица, не лишавшим, однако, его приятности. Хотя она часто меняла наряды и куафюры, они все так шли к ней, что затрудняюсь определить, которые ей больше к лицу. Кроме всего этого, у нее были удивительно миниатюрные ноги, и она при всяком удобном случае любила щегольнуть ими.

Современники единогласно восхищались блестящим образованием молодой герцогини Орлеанской, приносившей в свое новое отечество действительно много просвещенной любви к искусствам и образованного вкуса, долгое время бывших как бы наследственными качествами дома Медичи. Кроме них, Екатерина унаследовала и все другие добродетели и пороки своих предков. Она обожала золото, как старый Козимо I, и расточала его, как Пьетро I и Козимо II, ее прадеды; она была великолепна, как ее прадед Лоренцо I, и так же, как он, знала толк в политике, хотя ей недоставало ни его великодушия, ни щедрости; ее честолюбие ни в чем ни уступало честолюбию ее деда, Пьетро II, и при желании властвовать она, подобно ему, не делала разницы между законными и незаконными способами для достижения известных целей; по примеру своего отца, Лоренцо II, она любила развлечения, но ценила их только сообразно размерам расходов. Господствующую мысль всей своей жизни Екатерина выразила несколькими словами: “Будь что будет, я хочу царствовать!”. Двумя витками позднее Людовик XV повторил этот знаменитый афоризм, несколько изменив редакцию: “После нас - хоть потоп!”.

С первого появления при французском дворе, Екатерина выказала необыкновенную изворотливость в умении уживаться среди всевозможных партий и снискивать расположение лиц, относившихся явно враждебно к ее интересам. Прежде всего, разумеется, было необходимо понравиться своему тестю. Окруженный красивейшими дамами двора, охотясь вместе с ними на оленей, он не обращал ни малейшего внимания на свою хорошенькую невестку. Самолюбие флорентийки сильно страдало. О, она заставит его обратить на себя внимание! Франциск I воображал, что он необыкновенно искусный политик и дипломат - хотя трудно найти второго государя, совершившего столько самых грубых ошибок, - и хитрая Екатерина ловко воспользовалась его тщеславием. Она стала восхищаться его гениальностью, одобряла все его проекты, приходившие ему в голову, и старый король, поддавшись на удочку, с этих пор почти не расставался с невесткой, на праздниках и охотах уступая ей первое место, на зависть другим. Поладить с мужем было значительно труднее, но и тут Екатерина не потерялась. Генрих Орлеанский, храбрый солдат и превосходный наездник, но лишенный всякой самостоятельности, отличавшийся удивительной леностью и неповоротливостью ума, мало занимался женою.

В эту эпоху французский двор был разделен на две партии: герцогини д’Этамп, фаворитки короля, и любовницы супруга Екатерины, годившейся ему в матери, Дианы де Пуатье. Первая партия не представляла опасности, но со второй приходилось считаться по двум причинам. Диана была единственной женщиной, которой все уступали, перед которой открывались все двери, которая осмеливалась приказывать Екатерине, чтобы она оставила ее наедине с Генрихом, и та должна была повиноваться. “Фаворитка, - утверждает один из современников, - овладела сердцем Генриха до такой степени, что когда герцогине Орлеанской хотелось побыть со своим супругом, ей приходилось испрашивать разрешения у Дианы, и той достаточно было сказать: “Сегодня вы должны отправиться к жене”, чтобы Генрих безропотно подчинился ее приказанию”. Кроме того, вокруг этой фаворитки группировались слишком влиятельные вельможи: Гизы, коннетабль Монморанси и др., мечтавшие стать во главе управления Францией с воцарением хилого и слабовольного дофина. Но Екатерина сама хотела царствовать, и в ней они приобрели скрытого врага, хотя наружно она и казалась их доброжелателем. Страсть Генриха к отцветшей любовнице в глазах жены являлась оскорблением, которого женщины никогда не прощают, но молодая флорентийка, вместо того, чтобы разразиться упреками, подавила в себе чувство ревности и удвоила любезности с соперницей, вскоре сделавшись самым близким ее другом, в то же самое время настолько хитро ведя себя с мужем, что тот откровенно сознавался, что нигде так хорошо себя не чувствует, как в постели своей жены. Таким образом, и волки были сыты, и овцы целы.

М АРИЯ МЕДИЧИ

Marie de Medicis

Дата и место рождения – 26 апреля 1575 г., Палаццо Питти, Флоренция, Великое герцогство Тосканское.

Королева Франции, жена Генриха IV, мать Людовика XIII, в 1610-14 была регентшей. По достижении Людовиком совершеннолетия продолжала править от его имени вместе со своим фаворитом, маршалом д’Анкром. В 1617 д’Анкр был убит, Мария бежала. Она дважды пробовала поднять восстание против кардинала Ришелье, организовывала заговоры и в конце концов навсегда была вынуждена оставить Францию.

Для нее в Париже был построен Люксембургский дворец, для галерей которого Рубенсом было написано 21 полотно “Триумф Марии Медичи”.

Возрождение, Флоренция, Медичи – три слова, неразрывно связанные между собой. Возрождение – время блистательного расцвета культуры, наступившее в Европе после долгих кровавых смут раннего средневековья. Флоренция – город-республика, ставшая одним из центров Возрождения. Семья Медичи – знаменитая флорентийская семья, многие члены которой были типичными людьми нового времени – талантливыми, предприимчивыми, жестокими, воодушевлёнными, как и все истинные флорентийцы, идеями свободы и преданности родине.

В XV в. Флоренция – один из самых богатых, многолюдных и прекрасных городов не только Италии, но и Европы. Её жители Барди и Перуцци стоят во главе крупнейших банков того времени, финансирующих не только купечество и разного рода предпринимателей, но и целые государства, например правительства английских королей Эдуарда II и Эдуарда III.

Шерстяными тканями, изготовленными на флорентийских фабриках, торгуют во многих городах Европы, Азии и Африки. Предприимчивое городское купечество основывает торговые центры по всему миру. Недаром Папа Бонифаций VIII с иронией говорил, что флорентийцы, как и земля, вода, воздух и огонь, являют собой основу мироздания.

В далёком прошлом остались бои горожан с ненавистными феодалами, когда мужчины клана Медичи вдохновляли сограждан криками “Palle!”, “Palle!” (“Шары!”, “Шары!”), забрасывая неприятелей шарами-отвесами от ткацких станков. Медичи вместе с остальными флорентийцами добились полной победы над рыцарями-дворянами, закреплённой в специальном документе, называвшемся “Установленные справедливости”. Подписанный гражданами Флоренции в 1293 г., он лишил рыцарей всяких политических прав, а звание дворянина теперь присваивалось в виде наказания преступникам.

Отцы города избрали одного из Медичи, Джованни, на высшую должность в государстве – гонфалоньера справедливости. Он должен был почти единолично руководить политической и экономической жизнью города-республики. Все остальные полностью полагались на его решения и могли спокойно заниматься своими делами.

Джованни Медичи к тому времени уже был одним из самых богатых граждан, и его не очень привлекала возложенная на него должность. Его главные интересы заключались в приобретении ещё больших богатств и укреплении финансового могущества своей семьи. В 1409 г. он становится банкиром папского двора, при поддержке которого основывает филиалы своего банка в Брюгге и Лондоне.

Золото Джованни Медичи открыло путь его сыну Козимо к неограниченной политической власти во Флоренции, которую он не выпускал из рук до самой смерти и передал своим детям. Козимо был человеком образованным, тонким ценителем наук и искусств. В 1438 г. он познакомился с приехавшим во Флоренцию Гемистием Плетоном. Грек-философ был убеждённым приверженцем учения Платона, мечтал, опираясь на античную философию, создать общую для всего человечества религию. Плетон сумел приобщить к своему учению и Козимо Медичи. С тех пор с его уст не сходило имя великого мудреца древности. Он свято верил в то, что без знания учения Платона никто не может быть ни хорошим гражданином, ни хорошим христианином, и убеждал в этом всех окружающих. Почитание Платона среди образованных флорентийцев становится почти религиозным культом, соперничавшим с поклонением самому Христу. Во многих домах перед бюстом философа ставили зажжённые лампады.

Джеймс Паккард- владелец заводов, газет, пароходов и коллекционер самых уникальных дорогих часов

Один из самых великих и аристократических родов Италии вышел из низов. Еще в XII в. они абсолютно неизвестны. А с середины XIII в. уже дают деньги в рост. Но только с середины XIV в., уже породнившись с Ручелаи и Донати, некий Джовани Биччи — «гонфалоньер» (знаменосец), представитель самой крупной гильдии Калимала и одновременно владелец банка в Риме, входит в историю города как судья, присудивший великому Гиберти заказ на знаменитые сегодня на весь мир Врата Баптистерия. Так началось их родство с Флоренцией, приведшее ее к Возрождению, а Дом Медичи к великой славе. Именно меценатство сделало Медичи великими… Сын Биччи — Козимо, прозванный «Старшим», с помощью архитектора Микелоццо строит лучший в Европе дворец. Но Флоренция — Республика, где самый страшный грех — выделяться. Семья Ринальдо Альбицци — вождя олигархов — сажает его вначале в тюрьму при Палаццо Веккьо (в надежде там его отравить), а затем изгоняет из города. Участь заказчика разделяет и верный хозяину Микелоццо, и Донателло… Но уже через год, в 1434 г., Козимо возвращается, а 80 человек его врагов навсегда покидают Флоренцию. Лев Гумилев наверняка посчитал бы, что у этой семьи была высокая пассионарность…

Удача сопутствует Козимо и в торговых делах: он получает пряности с Востока; в его руках банки в Риме, Венеции, Неаполе, Пизе, Милане, Женеве, Лионе, Авиньоне, Брюгге и даже далеком Лондоне. Он дает деньги королям, строит монастырь Св. Марка, церковь Сан-Лоренцо, начатую еще отцом, пригласившим уже великого к тому времени Брунеллески. Не получивший куртуазного образования Козимо беседует тем не менее в саду с Донателло, приглашает расписать домовую капеллу прекрасного художника Беноццо Гоццоли. И Гоццоли покрывает ее стены не только историей о приезде в Вифлеем волхвов, под которых были загримированы участники «примирительного» Собора, состоявшегося во Флоренции в 1439 г. Гоццоли наводняет маленькую капеллу, по сути дела, портретами не только членов клана Медичи, но и наиболее именитыми участниками Собора. Бесценный исторический документ… На этом фоне даже не так важно, что не состоялось примирения католического и православного направлений…

Его, Козимо, рука приводит в живопись Фра Анжелико, которым будет впоследствии до беспамятства восторгаться и Николай Гумилев, и на несколько столетий раньше — Паоло Уччел- ло. А тугой банкирский кошелек и тесные связи с папой «выкупают» из монахов Филиппо Липпи вместе с его будущей женой — тоже по неосторожности ставшей монахиней (но о-о- оч-чень красивой): «все могут короли…»

Но если Козимо был основателем, то его внук — Лоренцо, прозванный современниками Великолепным, был самым ярким камнем в тосканской короне этой удивительной семьи… Это он создал двор, каких никогда еще не было в Европе, где утонченность, поклонение искусству и упоение радостями жизни возрождали античную Грецию… Сегодня весь мир должен поклониться человеку, воспитавшему в своих садах двух юношей: Микеланджело и Леонардо и пославшему последнего с подарком (или… «в качестве подарка») ко двору миланского герцога Сфорца (знаменитого Лодовико иль Моро), где ему судьбой было уготовано написать «Тайную вечерю»… А тончайшая духовность полотен Боттичелли? Знаменитая Венера с лихорадочным румянцем чахоточной любовницы Джулиано Медичи, красавицы Симонетты… Кстати, Симонетта принадлежала к семейству Веспуччи, которому через некоторое время мы будем обязаны (в лице Америго Веспуччи) открытием предпоследнего континента… А портреты Бронзино? Спокойная величавость Лукреции Панчатики, граничащая с абсолютом… Прекрасное лицо одухотворенной и зрелой женщины. Это и было Возрождение, поставившее Человека и Гуманизм во главу вселенной… Это и была религия Медичи. Их бог… Они создали не только новое понятие Двора, но новый стиль жизни, новое отношение к его величеству Искусству, новое мировоззрение — непривычное среди грубых нравов тогдашней Европы…

Правда, к концу его, Лоренцо, правления количество банков семьи уменьшилось, а пригретый Лоренцо монах Савонарола, ставший к тому времени настоятелем построенного Медичи монастыря Сан-Марко и обладавший завораживающей харизмой, призвал флорентийцев изгнать «тиранов-эпикурейцев» из города, погрузив его на целых четыре года (1494-1498.) во мрак Средневековья с кострами из книг и прекрасных картин. И в сплошной пост… Влияние Савонаролы на дух людей было так велико, что Боттичелли однажды сам принес к полыхавшему на площади костру свои картины. И сам сжег… Однако когда суровый монах в своем аскетизме замахнулся на самого папу, его, полупридушенного (чтобы не заговорил на костре), сожгли на Пьяцца Синьории (23 мая 1498 г.). На этом месте и сегодня можно видеть памятный медный круг.

А изгнанный из города не без помощи француза Карла VIII (до удивления быстро покорившего Италию и так же быстро потерявшего контроль над ней) сын Лоренцо — Пьеро Медичи получил за это прозвище Неудачник… Флорентийцы тут же учредили свое любимое детище — республику, которая просуществовала, правда, всего два года.

Третья республика образовалась после взятия Рима войсками императора Карла V (уже не француза, а немца, тадеска, как говорят итальянцы) и продержалась три года, до 12 августа 1530 г., когда после одиннадцатимесячной осады в город вошли войска императора и папы (оба к этому времени благополучно помирились в Болонье). На трон был вновь посажен молодой Алессандро — сын папы Клемента VII…

Династию прервало кровавое и абсолютно бесцельное (как сказали бы криминалисты, — «немотивированное») внутрисемейное убийство Алессандро, совершенное его «другом» и двоюродным братом — Лоренчатто (1537). Таинственная, темная страница династии: Лоренчатто сам был яркой личностью, писал стихи и поэмы, рисовал, был остроумен. А вот, поди ж ты, пошел на кровавую сцену. При этом он тщательно готовился к убийству более года и даже нанял для верности, не надеясь на собственную руку (Алессандро был молод и силен), профессионального «браво» — Скоронколло. Что это было? Возможно, ревность к судьбе, возможно, что-то еще, абсолютно фрейдистское и непонятное: смысла в убийстве не было никакого — ни на трон, ни на богатство Лоренчатто не претендовал… По выпавшему ночью, накануне преступления, снегу убийцы бежали в Венецию… Ветвь от Джованни Биччи оборвалась…

Кстати, именно Алессандро сделал самую удачную из Медичи партию, женившись на дочери самого императора Священной Римской империи германской нации Карла V, вернувшего ему город и власть… Он же положил начало другой политической традиции и линии, выдав сводную сестру Екатерину замуж за будущего французского короля Генриха II. Венчание происходило 28 октября 1533 г. в Марселе. После смерти мужа Екатерина Медичи стала королевой Франции! Ее сын — наполовину флорентиец — стал Генрихом III. Преемник короля — Генрих На- варрский, начавший эру Бурбонов, тоже дал себя увлечь флорен- тийкам, и в 1600 г. в старинном Лионском соборе Сан-Жак обвенчался с Марией Медичи. От их брака родился Людовик XIII, тот самый, который «пригрел» кардинала Ришелье и дал повод Дюма написать «Трех мушкетеров»… А начиналось все во Флоренции… И как бы ни сопротивлялись французы, у истоков их истории, и даже Варфоломеевской ночи, стоят Медичи…

Историки любят писать, что убийство Алессандро было уже вторым, закончившимся смертью, покушением на синьоров Флоренции. Они правы: первое состоялось еще во времена Лоренцо Великолепного, правившего вместе с братом Джулиано. 26 апреля 1478 г., во время пасхальной мессы, в главном соборе семья банкира Пацци, известная тем, что ее основатель привез из Первого крестового похода щепку от креста Иисуса, в заговоре с архиепископом Риарио Сальвиати (и не без одобрения правившего в то время папы Сикста IV) напала на идущих по центральному нефу братьев. Засверкавшими кинжалами Джулиано был заколот на месте, Лоренцо друзья оттеснили к стене, и он спасся… Сразу вслед за этим толпа горожан, обожавших Медичи, просто разорвала на части нападавших. Сбежавших из церкви нашли и повесили на площади Синьории; и в течение трех дней весь род Пацци, включая даже детей, был истреблен (горожане хотели даже выбросить из гробов кости их предков). Архиепископ Сальвиати спасся, испросив укрытия в доме самого Лоренцо, что и было разрешено… «Благословляй побивающих тебя врагов твоих…» Отсидев немного в тюрьме, он ночью, боясь самосуда толпы, уехал в Рим, под крыло к папе…

После трагической смерти Алессандро пришлось вспомнить о боковой ветви Медичи. Волевой и безумно энергичный в свои 19 лет Козимо I (сын кондотьера Джованни далле Банде Нере, того самого, что в позе роденовского мыслителя сидит сегодня, к удовольствию местных голубей, на площади перед Сан-Лоренцо) основал династию, правившую целых 200 лет. Построил Уффици, превратил в блестящий семейный дворец Палаццо Веккьо, прикупил и переделал Палаццо Питти, создал (а точнее, воссоздал) в Пизе военный флот, обновил университет. Он — основатель Тосканского государства, завоеватель Сиены и Лукки, получивший от императора с благословения папы титул Великого герцога Тосканского. Перед самой смертью он приглашает во Флоренцию Винченцо Галилея с маленьким сыном Галилео… Вот объяснение, почему прах великого профессора из Пизы покоится в церкви Санта-Кроче… Именно Козимо I стал абсолютным властителем не только Флоренции, но всей Тосканы, присоединив в 1555 г. главного врага — Сиену и получив наконец из рук папы Пия V титул Великого герцога Тосканского… Теперь Медичи сравнялись с легендарной средневековой владелицей всей Тосканы и Ломбардии — Великой маркграфиней Матильдой.

В полном расцвете сил Козимо женится на Элеоноре Толед- ской, привезшей во Флоренцию не только целый отряд испанцев, но и испанские нравы… Не забыл он и своего «благодетеля» — Лоренчатто. После двух лет слежки тот был убит в Венеции, куда сбежал от гнева и мести рода. Не помогло… Но ведь сказано в Библии: «Поднявший меч…»

Сын Козимо — Франческо I остался в истории как создатель первого в мире музея. Под который он использовал построенные Вазари по указанию папы Уффици (по-итальянски — Канцелярию). Второй его «заслугой» явилась бурная страсть к почти простолюдинке — венецианке Бьянке Капелло, завершившаяся вначале «случайным» убийством ее мужа, затем любовной интригой, затем свадьбой, потом подложным ребенком и, наконец,

драматической попыткой устранения претендента на престол, брата Франческо — кардинала Фердинандо. Драма разыгралась во время ужина на Вилле Поджо-а-Кайано, что в 18 километрах от Флоренции. Технология, использованная впоследствии князем Юсуповым для убийства Распутина, основанная на изготовлении отравленных пирожных… Все продумала женщина, вознамерившаяся во что бы то ни стало обеспечить трон своему сыночку. Одного не учла, — что делать, если гость просто не захочет десерта. На том и попалась: пришлось пример показывать… Ничего не знавший о намерениях женушки муж начал есть пирожные тоже… Оба умерли через несколько часов в страшных мучениях. К чести Фердинандо, он не только не тронул сына Бьянки, но воспитал его как своего… Правда, став Великим герцогом Тосканским, был вынужден снять с плеч кардинальскую мантию: что ж делать, на двух стульях не усидишь…

Но не только светская власть сосредоточилась в руках рода Медичи. Два брата — Джулиано и Лоренцо — дали миру двух пап: сын Лоренцо — Джованни — стал Львом X, а Джулиано — Климентом VII. Тем самым папой, что отрекся от престола Флоренции в пользу своего незаконного сына — Алессандро, в 1527 г. сдал Карлу V Рим, спасаясь в замке святого Ангела, и затем в Болонье короновал своего врага, а впоследствии близкого друга вначале итальянским королем, а затем императором (1530). Вот такие непростые извороты истории… И оба папы правили почти друг за другом: «затесавшийся» между ними Андриан VI владел престолом всего год (1522-1523).

Медичи-женщины дважды покоряли французский Олимп, выходя замуж только за Генрихов, и только за четных: Екатерина — за II, а Мария — за IV (того самого, который сочинил знаменитый каламбур насчет Парижа и обедни…). Ну нравились им четные номера, что поделаешь… Что касается Герба с шестью горошинами, то до сего дня смысл его — тайна: то ли это пилюли (все же Медичи), то ли золотые флорины (банкиры), то ли зерна мудрости… Медичи унесли ее с собой…

Они не просто правили Флоренцией, они ее любили. Они создали в ней особую атмосферу праздника и преклонения перед его величеством Искусством. Они приняли из рук великого Брунеллески «зачатый» им Ренессанс и выпестовали его. И сегодня дух Лоренцо Великолепного витает в городе белой лилии… Всмотритесь во фрески Гирландайо: вот он стоит, выставив вперед левую ногу; в красном плаще, черноволосый, уверенный в себе, с пронзительным умным взглядом… И смотрит на белую лилию — символ Благовещения, одного из самых великих и определяющих моментов Веры… Весть о пришествии на землю Спасителя и нового мира… Белая лилия — символ Благовещения. Символ Флоренции…

Добавить себе закладку на эту станицу:

МЕДИЧИ
(Medici) ,
семейство богатых флорентийских коммерсантов, представители которого были правителями Флоренции в период Возрождения, а в 16-18 вв. - великими герцогами Тосканскими.
Ранняя история семейства. В период раннего Средневековья Медичи имели небольшие земельные участки в долине Муджелло (по реке Сиеве) близ Флоренции. В 12 и 13 вв. несколько их представителей перебрались во Флоренцию, и к 1300 Медичи входили в правительство и гильдию менял. В 14 в. во Флоренции было множество Медичи: в 1373 один из представителей рода сокрушался по поводу того, что в результате эпидемии чумы в семье осталось всего 50 взрослых мужчин. Неудивительно, что между ними существовали заметные имущественные различия: одни преуспевали и выдвигались в городе на первые роли, другие были лавочниками и ремесленниками. Однако даже наиболее состоятельные Медичи, хотя иной раз и вступали в брак с представителями социальной и экономической элиты, ни по богатству, ни по статусу не поднимались до уровня известных банковских и торговых домов того времени, таких, как Барди или Перуцци. На противоположном конце социальной лестницы среди Медичи имелись преступники и бандиты. Так, в 1343-1360 пятерых Медичи приговорили к смертной казни за разнообразные (от грабежей до убийств) преступления. Это создавало всему семейству плохую репутацию, которая, разумеется, не улучшалась от того, что его представители часто затевали тяжбы друг с другом. Такая репутация и отсутствие единства не позволяли семейству Медичи в данный период играть сколько-нибудь значительную роль в управлении Флоренцией. Единственным исключением был Сальвестро де Медичи (1331-1388). О том, что Медичи принадлежали все же к городским "аутсайдерам", можно заключить хотя бы по тому, что Сальвестро, входивший в преуспевающую верхушку старших гильдий, солидаризовался с младшими, такими как чомпи (чесальщики шерсти). Избрание его гонфалоньером (главой магистрата) в 1378, что было победой представителей низших классов, спровоцировало т.н. "восстание чомпи", попытку обеспечить более значительное участие низов в управлении. Однако вскоре движение было подавлено, и в течение ближайших трех лет старшие гильди восстановили свои позиции, а Сальвестро принудили отправиться в изгнание. Недоверие к роду Медичи, только усилившееся в результате действий Сальвестро, косвенно повлияло на возвышение той ветви рода, которая получила впоследствии европейскую известность. Поскольку над Медичи тяготели подозрения в политической неблагонадежности и им было запрещено занимать государственные должности, они обратили всю свою энергию на предпринимательство. Прославившиеся в истории Медичи - потомки Аверардо де Медичи (прозванного Биччи), дальнего родственника Сальвестро. Во второй половине 14 в. дела Аверардо процветали, а под руководством его сына Джованни ди Биччи (1360-1429) семейное предприятие охватывало, наряду с производством шелка и тканей, банковские операции и имело филиалы по всей Европе. В 1421 Джованни был избран гонфалоньером.
Медичи - правители Флоренции. У Джованни ди Биччи были два сына - Козимо (1389-1464) и Лоренцо (1394-1440); с Козимо и началась политическая карьера семейства. Из двух его сыновей более талантливым считался Джованни (1424-1463), но он умер раньше отца. После смерти Козимо главой рода стал Пьеро (1416-1469), который, несмотря на тяжелейшую подагру, проявил неожиданную энергию в борьбе с попытками лишить семейство политического веса. Из двух сыновей Пьеро младший, Джулиано (1453-1478), был убит в результате заговора Пацци, а старший Лоренцо (1449-1492), прозванный il Magnifico (Великолепный), сохранил за семьей ведущие позиции во Флоренции. Его можно считать самым блистательным из всех Медичи. Преемником Лоренцо после его смерти стал старший сын Пьеро (1471-1503), однако своей надменностью он оттолкнул от себя большую часть флорентийского патрициата. Когда Италии грозило французское вторжение, Пьеро встал на сторону врагов Франции, и поэтому после того, как в 1494 французские войска действительно вошли в Италию, всему семейству Медичи пришлось бежать из Флоренции. Пьеро был объявлен тираном, а за его голову назначили вознаграждение. Медичи восстановили свои позиции во Флоренции в основном благодаря политическим талантам Джованни (1475-1521), второго сына Лоренцо. Лоренцо удалось сделать Джованни кардиналом, и тот, несмотря на молодость, сумел добиться доверия папы Юлия II. В 1511 между республикой Флоренция, с одной стороны, и папой и испанцами - с другой, вспыхнул конфликт. Борьба закончилась поражением и капитуляцией Флоренции, и одним из условий, выставленных победителями, благодаря влиянию Джованни (1512), было возвращение в город Медичи. В дальнейшем контроль Медичи над Флоренцией усилился, поскольку в 1513, после того как Юлия II не стало, папой под именем Льва Х был избран Джованни. Когда Медичи вернулись во Флоренцию в качестве ее правителей, в живых оставалось только четверо потомков Козимо. Два из них принадлежали к духовному званию - папа Лев Х и кардинал Джулио (1478-1534), сын Джулиано, брата Лоренцо Великолепного (впоследствии ставший папой Климентом VII). Так что все надежды на продолжение рода связывались с младшим сыном Лоренцо Великолепного Джулиано (1478-1516) и с единственным сыном старшего сына Лоренцо Пьеро, также носившим имя Лоренцо (1492-1512). Джулиано, герцог Немурский, болезненный человек, не обнаруживавший сколько-нибудь заметных политических амбиций и способностей, вскоре умер (1516). Лоренцо, которого Лев Х уже сделал герцогом Урбино, неожиданно скончался в 1519, оставив единственную дочь Екатерину. Знаменитые гробницы Медичи работы Микеланджело были воздвигнуты в память об этих двух безвременно ушедших из жизни представителях семьи. Два оставшихся представителя этой ветви Медичи, Лев X и кардинал Джулио, не могли допустить мысли о том, что потомки Козимо Старшего не будут править Флоренцией. Поэтому они поселили во дворце Медичи двух молодых людей, Ипполито и Алессандро, и воспитали их как наследников семейства. Ипполито (1511-1535) - незаконный сын Джулиано, герцога Немурского, в то время как Алессандро (1510-1537) был объявлен незаконным сыном Лоренцо, герцога Урбинского. Однако неизменно правдоподобным выглядело предположение, что Алессандро, которому кардинал Джулио отдавал явное предпочтение, был его незаконным сыном. Став папой Климентом VII, он сделал Ипполита кардиналом против его воли, тем самым лишив надежд на приход к власти во Флоренции. Когда последнее республиканское восстание во Флоренции потерпело поражение, город сдался папе, после чего Климент VII посадил Алессандро во Флоренции как наследственного герцога (1532) и упразднил прежнюю конституцию. Это сделалось возможным в результате союза папы с императором Карлом V; их союз скрепила женитьба Алессандро на Маргарите, незаконнорожденной дочери Карла V, скрепила их союз. Поддержанный силами империи, Алессандро делал ставку на грубую силу; жестокий и порочный, он вызывал всеобщую ненависть. Но в 1537 он был убит собственным другом, неизменно участвовавшим в его отвратительных выходках, и дальним родственником - Лоренцино де Медичи, который, возможно, счел себя вторым Брутом, предназначенным освободить город от тирана. (Эта история легла в основу драмы Лоренцаччо (Lorenzaccio) Альфреда Мюссе.)
Великие герцоги Тосканские. Виднейшие граждане Флоренции сочли, что после смерти Алессандро восстановить республику невозможно, поскольку это сделало бы императора заклятым врагом города. Поэтому представитель младшей ветви рода Медичи, потомок Лоренцо, младшего брата Козимо Старшего, стал герцогом Флоренции под именем Козимо I (1519-1574). Он основал династию, представители которой правили Тосканой как великие герцоги еще в 18 в. и сочетались брачными узами почти со всеми августейшими домами Европы. Как и в период Возрождения, двор Медичи продолжал славиться в качестве центра искусства, науки и учености. В 1574 преемником Козимо I стал его старший сын Франческо I (1541-1587). Интерес нового великого герцога к химии привел к основанию предприятия по производству фарфора. Он учредил также Академию делла Круска - с целью очищения итальянского языка и создания его грамматики. Любимым художником Франческо был Джамболонья, который создал для него несколько своих самых известных скульптур. Однако наибольшей известностью великий герцог обязан скандалу, связанному с его страстью к венецианской даме Бьянке Капелло, на которой он и женился после смерти первой жены. Мария, одна из дочерей Франческо, стала королевой Франции - как жена Генриха IV. Франческо умер в 1587, не оставив сыновей, поэтому его младший брат кардинал Фердинандо (1549-1609) вынужден был отказаться от духовного звания и стать великим герцогом. Фердинандо был блестящим администратором; он превратил Ливорно в свободный порт, сделавшийся вскоре одним из важнейших торговых центров Средиземноморья. Под его управлением Тоскана достигла значительного уровня экономического развития, а сам Фердинандо стал одним из богатейших правителей в Европе.

Сын Фердинандо Козимо II (1590-1620) прославился больше всего тем, что по его приглашению Галилей обосновался во Флоренции, где смог заниматься наукой. Прочие Медичи, правившие в Тоскане, - Фердинандо II (1610-1670), Козимо III (1642-1723) и Джан Гастоне (1671-1737), - ничем себя не проявили. Наиболее сильной личностью в последнем поколении Медичи оказалась Анна Мария Лудовика (1667-1743), сестра Джан Гастоне. Она вышла замуж за курфюрста Пфальцского, но в 1716, после смерти мужа, вернулась во Флоренцию. Когда брат умер, Анна Мария Лудовика демонстрировала явное неприятие сговора европейских держав, в соответствии с которым Тоскана должна была перейти под власть герцогов Лотарингских и Габсбургов. Она посвятила себя делу завершения колоссального мавзолея великих герцогов Медичи. По наследству к ней перешли все художественные коллекции, собранные Медичи в течение трех столетий, и она оставила их в полном объеме Тоскане - на том условии, что никакая их часть не может быть вывезена из Флоренции и что они должны быть открыты для ознакомления представителям народов всех стран. Козимо де Медичи (1389-1464). Козимо, прозванный Старшим (Cosimo il Vecchio), родился во Флоренции 27 сентября 1389. Это он заложил основание политического могущества Медичи во Флоренции. Умный и дальновидный предприниматель, он весьма удачно расширил банковский дом, основанный его отцом. К 40 годам Козимо был уже одним из богатейших людей Флоренции: владел шерстопрядильными фабриками, монополизировал добычу незаменимых в текстильной промышленности дубильных квасцов, вел многостороннюю коммерческую деятельность. Существовавшая во Флоренции тесная взаимозависимость между политикой и экономикой, между налогами, которые следовало платить данному лицу, и его положением в правящей группе, вынудила Козимо активно заняться политикой. Он стал членом правящей олигархии, но его огромное богатство возбудило опасения у одного из вождей этой олигархии - Ринальдо дельи Альбицци. В 1420-х годах между ними разгорелось личное соперничество. Козимо выступал против войны с Луккой, в то время как Ринальдо был ее сторонником. И когда столкновение не только завершилось неудачей, но и вовлекло Флоренцию в войну с Миланом, Ринальдо настоял на изгнании Козимо и его семьи. Изгнание длилось один год. В 1434 друзья Козимо завоевали большинство в правительстве, и Медичи были приглашены обратно, а Альбицци и их приверженцы отправились в изгнание. С 1434 и до самой своей смерти в 1464 Козимо удавалось оказывать сильнейшее влияние едва не на все сферы жизни Флоренции; своим преемникам он оставил прочно укрепленные позиции политического руководства. Достигалось это самыми различными средствами.
Достижение верховенства. Первой целью Козимо было сохранение единства своей партии, с тем чтобы избежать вражды, приведшей к свержению Ринальдо. По этой причине Козимо никак внешне не подчеркивал своей ведущей роли, а оставался как бы рядовым гражданином. Его друзья и сторонники занимали высшие места в городском управлении не чаще него самого. Козимо становился гонфалоньером только три раза, всякий раз на два месяца: другие флорентийские патриции оказывались на виду гораздо чаще. Однако Козимо входил в комиссию, ведавшую государственными долгами, и эта позиция позволяла ему предоставлять своим сторонникам финансовые льготы. Банковское дело также давало возможность скреплять политические союзы денежными средствами. Кроме того, Козимо женил своих сыновей и внуков на знатных флорентийках. Бурная деятельность банка Медичи, имевшего отделения в крупнейших европейских городах, давала Козимо доступ к единственной в своем роде информации относительно событий в политической жизни других стран, что сделало его бесценным консультантом по международным делам. Козимо влиял на внешнюю политику Флоренции во время большого кризиса, разразившегося в северной Италии после смерти в 1447 Филиппо Мария Висконти, последнего правителя Милана из этого рода. Он подталкивал Флоренцию к тому, чтобы поддержать Франческо Сфорца в его притязаниях на наследие Висконти - невзирая на противодействие Венеции. Это знаменовало поворот в политике Флоренции, так как Венеция являлась ее традиционным союзником, а Милан - традиционным противником. В последовавшей войне Флоренция, таким образом, оказалась вместе с Миланом против Венеции и Неаполя. Но когда в 1454 в Лоди был заключен мир и противников Сфорца заставили признать законность его правления, выгоды достались главным образом Флоренции и Козимо. Авторитет Флоренции в Италии благодаря союзу с Миланом возрос, а Сфорца считали инициатора этого союза Козимо своим близким другом. Он сделался посредником, через которого Сфорца вели переговоры с Флоренцией, и вскоре их примеру стали следовать и главы других государств. Благодаря столь тесным связям с зарубежными властителями Козимо стал незаменимым человеком в флорентийском правительстве. Он хорошо разбирался и в том, в каких случаях следует поразить воображение людей, а когда надо проявить решительность и беспощадность. Однако его излюбленными методами, как во внутренней, так и во внешней политике, были переговоры и убеждение. Хотя все командные высоты во Флоренции были монополизированы сторонниками Медичи во главе с вождем Козимо, он прекрасно сознавал, насколько ненадежным может оказаться такой олигархический режим в случае недовольства граждан. Поэтому Козимо всячески заботился о том, чтобы преумножить великолепие города, и затеял обширное строительство. Он способствовал завершению строительства общественных зданий, начатых правительством или гильдиями, и на собственные деньги поручил Микелоццо выстроить громадный дворец Медичи, который все еще стоит на Виа Ларга. Он воздвиг или обновил многие церковные строения: монастырь св. Марка, дортуар монастыря Санта Кроче, церкви Сан Лоренцо во Флоренции и в Бадиа близ Фьезоле, где у него была вилла. На их фасадах появился герб Медичи - 5 красных кружков (или ядер). Козимо любил проводить время с монахами монастыря св. Марка или за книгами, которые собирал и которые составили основу первой со времен античности публичной библиотеки. Тесная дружба связывала его с гуманистами Леонардо Бруни и Поджо Браччолини; особенно он гордился тем, что его стараниями молодой Марсилио Фичино обрел материальную независимость, что позволило ему заняться переводом Платона с греческого языка на латынь. Надпись Pater Patriae (Отец отечества), красующаяся на гробнице Козимо (он умер в Карреджи под Флоренцией 1 августа 1464), - выражение той признательности граждан, которую он снискал еще при своей жизни.
Лоренцо Великолепный (1449-1492).
Лоренцо, внук Козимо, родился во Флоренции 1 января 1449. Прозвище "Великолепный" относится как к его заслугам покровителя искусств и поэта, так и государственного деятеля. Когда в 1469 умер его отец Пьеро, Лоренцо было всего 20 лет. Тем не менее именно ему, совместно с младшим братом Джулиано, выпала задача отстоять завоевания Медичи. Лоренцо начали посвящать в тонкости внутренней политики Флоренции еще при жизни Пьеро, а в ходе ряда дипломатических миссий к иноземным дворам он ознакомился с основными принципами внешней политики. Однако Лоренцо и его брату было бы сложно сохранить позиции, которые занимали их отец и дед, если бы богатые горожане, поддерживавшие режим Медичи во времена Козимо и Пьеро, не поверили, что их интересы будут наилучшим образом защищены лишь при том условии, что Медичи останутся в роли признанного лидера государства. Все ожидали, что два брата станут всего лишь фасадом, под прикрытием которого определять и контролировать ход политической жизни будут патриции из числа сторонников Медичи. Хотя Лоренцо с самого начала принимал активное участие в принятии решений правящей верхушки, должно было пройти несколько лет, прежде чем его номинальное лидерство стало реальностью, и произошло это только после событий, связанных с заговором Пацци (1478). Причиной заговора явилось недовольство ведущей ролью партии Медичи некоторых богатых флорентийцев, к ней не принадлежавших. Особенно негодовала семья Пацци, богатством не уступавшая Медичи, но происходившая из более древнего и знатного рода. Они интриговали против Медичи при папском дворе, в результате чего папа Сикст IV перевел весьма значительные средства курии из банка Медичи в банк Пацци. Лоренцо, со своей стороны, воспользовался своим влиянием во Флоренции для того, чтобы не дать Пацци получить значительное наследство. Вражду к Медичи разделял и племянник папы Джироламо Риарио, который видел в них помеху своим планам утвердиться здесь в качестве правителя. Заговорщики задумали умертвить обоих братьев Медичи прямо в соборе, во время мессы. Джулиано был убит, а Лоренцо перескочил через перила хоров и скрылся в ризнице. Пацци пытались вызвать возмущение флорентийцев, призывая к восстановлению республиканских свобод, однако навлекли на себя только гнев убийством любимого народом Джулиано.
Внешняя политика. Несмотря на то, что Лоренцо одержал верх, он оказался втянутым в серьезные внешние осложнения. Джироламо Риарио и папе было известно о попытке Пацци свергнуть Медичи, и их войска подошли к Флоренции, чтобы оказать заговорщикам поддержку. Последовала война между Флоренцией и папой, в ходе которой на помощь папе пришел король Неаполя Фердинанд I. Папа и Фердинанд убеждали флорентийцев, что воюют не с ними, а только с Лоренцо. Граждане Флоренции сохранили верность Медичи, но в военном отношении папа и Неаполь далеко их превосходили. За два года войны враги далеко продвинулись на флорентийскую территорию, город оказался истощенным экономически. Именно тогда, в 1480, Лоренцо предпринял знаменитую поездку в Неаполь для заключения мира с Фердинандом, что современные хронисты, а впоследствии и историки описывали как полную неожиданность для короля. На самом деле поездка была тщательно подготовлена в ходе дипломатических переговоров, хотя известная доля риска все же оставалась; важную роль в достижении мира с Фердинандом сыграли обаяние и ум Лоренцо. Оставшись без неаполитанского союзника, папа в том же году был вынужден заключить мир. В последние 12 лет жизни успехи Лоренцо становились все более значительными. Во внешней политике он более всего заботился о сохранении мира. Однако Лоренцо нимало не колебался, когда - в подходящий момент и без особых затрат - можно было увеличить территорию Флоренции с помощью военной силы. Он не мог избежать участия в войнах, в которые были вовлечены крупные державы Апеннинского полуострова. В 1482 это была борьба за Феррару, а в 1485 - конфликт между папой и Неаполем, в котором Флоренция выступила на стороне Неаполя. После 1480 внешняя политика Лоренцо строилась на союзе с Неаполем и Миланом. Однако, поддерживая хорошие отношения с папой, Лоренцо сумел сохранить тесные отношения также и с противостоявшим Неаполю и Милану союзом папского престола и Венеции. Возможно, Лоренцо и не проводил сознательной политики баланса сил; но то, что он оказывался решающей фигурой и в одном и в другом альянсе, позволяло ему постоянно влиять на обстановку с целью восстановления мира в Италии.
Позиции во Флоренции. Лоренцо использовал популярность, которую приобрел после заговора Пацци, а также удачный исход последовавшей войны, для упрочения позиций своей партии во Флоренции. Так, его стараниями был учрежден Совет семидесяти, составленный из ближайших сторонников Медичи. Совет формировал правительство и образовывал два исполнительных комитета - по внешней политике и по финансам. Хотя продолжали существовать и прежние советы, необходимость утверждения всех политических мероприятий Советом семидесяти сделала его осью, вокруг которой вращалась вся система управления. Вероятно, Лоренцо думал и о дальнейших мерах по упрочению правления Медичи. Он замыслил превратить пост гонфалоньера, который поочередно в течение двух месяцев замещали главы гильдий, в пожизненную должность для себя самого, однако умер прежде, чем были проведены соответствующие поправки в конституции. Современники часто задавались вопросом: кто более велик - Лоренцо или его дед Козимо? Козимо был осмотрительнее и, вероятно, мудрее, но Лоренцо отличал более яркий ум и личная привлекательность. Традиции, заложенные дедом, сформировали положение, которое занимал Лоренцо, и определили направления его политики. Как и в случае Козимо, главным залогом незаменимости Лоренцо в жизни Флоренции была его непревзойденная искушенность во внешней политике. Супруга Лоренцо происходила из рода Орсини, своего старшего сына Пьеро он женил на представительнице того же княжеского семейства, а одну из дочерей выдал замуж за Франческо Чибо, племянника папы Иннокентия VIII. Эти связи возвысили Медичи над флорентийским патрициатом, сделав из них одну из властвующих в Италии фамилий. Совершившееся в 1489 посвящение в кардиналы второго сына Лоренцо Джованни (впоследствии избранного папой под именем Льва X), которому было лишь 14 лет, указывало на выдвижение Медичи на уровень европейских князей. Для укрепления своей власти Лоренцо в куда меньшей степени, чем Козимо, мог опираться на казавшиеся неистощимыми финансовые ресурсы. У Лоренцо было очень мало способностей к предпринимательству. При нем банк Медичи потерпел огромные убытки, так что значение его намного уменьшилось. Это произошло как из-за ошибок управляющих, так и из-за подъема деловой активности во Франции, Англии и Германии, покончившей с монополией итальянских банкиров и торговцев. Банк Медичи вынужден был делать рискованные вложения, например ссужать деньги князьям. Правда и то, что Лоренцо (как предполагали еще современники) использовал государственные средства для поддержания собственного дела. Создав Совет семидесяти, Лоренцо достиг того, что было для него абсолютной необходимостью: полного господства в государственных делах и устранения из правительственного аппарата всех ненадежных элементов.
Покровитель науки и искусства. Однако развернутая Лоренцо программа строительства была не столь широкой, как у его деда Козимо. Быть может, его останавливали финансовые затруднения. Лоренцо были заказаны лишь немногие работы, принадлежащие кисти великих современных ему художников. Тем не менее он был страстным любителем живописи: наслаждался обществом художников, обсуждал с ними их замыслы и давал согражданам и правителям других государств советы о том, кому из художников сделать заказ. Лоренцо собирал геммы и рукописи; он сохранил для потомства некоторые наиболее ценные тексты греческих трагиков, Гомера, Фукидида и Полибия. Он водил дружбу с наиболее видными гуманистами и литераторами своего времени. Гуманист Полициано и поэт Луиджи Пульчи жили в его доме как друзья и наставники его сыновей. Он выказывал расположение философу Марсилио Фичино и композитору Франческо Ландино, был другом Пико делла Мирандолы. Такие отношения основывались на общности интересов и подлинном взаимопонимании, так как Лоренцо сам был писателем и поэтом. Хотя в его произведениях видны следы влияния Данте и Петрарки, его поэтическим описаниям пейзажей Флоренции и ее классических мифов, его прославлению любви и удовольствий присуща индивидуальная окраска. Лоренцо навсегда сохранит место малого классика итальянской литературы. Поэты и гуманисты того времени благодарили Лоренцо за поддержку, воспевая его в стихах и посвящениях, и тем самым распространяли его славу по всей Италии и Европе. Они изображали его в качестве философа на троне, воплощени идеала итальянского Возрождения. Лоренцо умер в Карреджи под Флоренцией 9 апреля 1492.
Козимо I, великий герцог Тосканский (1519-1574). Козимо I - первый великий герцог и видный итальянский государь 16 в. Праправнук Лоренцо Старшего, младшего брата Козимо Старшего, Козимо родился во Флоренции 12 июня 1519. Благодаря своей матери Марии Сальвиати, внучке Лоренцо Великолепного, Козимо I был тесно связан также и со старшей ветвью рода Медичи. После того как в 1537 герцог Алессандро был убит, Козимо имел более всех прав на то, чтобы наследовать власть над Флоренцией. Так как ему не исполнилось и 18 лет, флорентийские патриции усматривали в его кандидатуре то дополнительное преимущество, что его можно будет легко контролировать. Но стоило Совету сорока восьми, в котором доминировал патрициат, утвердить его на посту, как Козимо наладил тесные связи с послом императора Карла V. При поддержке императорских войск, размещенных в Италии, Козимо быстро упразднил Совет сорока восьми и покончил с влиянием патрициев. За покушением на права патрициата тут же последовала попытка реванша, которую возглавили политические изгнанники и видные патриции. В 1537 в битве при Монтемурло близ Флоренции они потерпели поражение, а их предводители попали в плен, многие из них были казнены. В международных делах Козимо неуклонно придерживался союза с императором и извлек значительную пользу из успеха императорских сил, вытеснивших французов из Италии. Наиболее важным его приобретением стала Сиена, которую он захватил в 1555: теперь он подчинил своей власти почти всю Тоскану. В 1569 упрочившиеся позиции Козимо нашли и внешнее выражение - изменился его титул: папа сделал Козимо великим герцогом Тосканским (до этого он был герцогом Флорентийским), что вскоре признали и другие державы. Для правления Козимо характерны многие черты, типичные для всего европейского абсолютизма. Его власть основывалась на мощной и дисциплинированной наемной армии. Налоги, установленные Козимо, были высокими, зато он навел жесткий порядок, строго карал преступников и поддерживал развитие новых отраслей промышленности, таких как изготовление гобеленов, процветавшее во Флоренции вплоть до 18 в. Несмотря на то, что от представителей старшей ветви Медичи Козимо отличался жестокостью и формализмом, он во многом следовал традиционной политике семейства, поддерживая литературу и искусство. Во время его правления во Флоренции были созданы значительные произведения в поэтическом и историческом жанрах. Козимо украсил город на Арно несколькими наиболее знаменитыми памятниками: при нем был построен мост Санта-Тринита и завершено возведение палаццо Питти, в котором жил он сам и который оставался резиденцией правителей Тосканы до конца великого герцогства. См. также

в 1434-1743 годах (с пе-ре-ры-ва-ми в 1494-1512, 1527-1530 годах).

По пре-да-нию, Медичи пе-ре-се-ли-лись во Фло-рен-цию из тос-кан-ско-го го-род-ка Муд-жел-ло. Пер-вое упо-ми-на-ние о Медичи во фло-рен-тий-ских до-ку-мен-тах от-но-сит-ся к 1221 году. Раз-бо-га-те-ли тор-гов-лей и рос-тов-щи-че-ст-вом. Ак-тив-ную роль в по-ли-тической жиз-ни Фло-рен-ции иг-ра-ли со 2-й половины XIV века, опи-ра-лись на под-держ-ку народных ни-зов [Саль-ве-ст-ро Медичи (около 1331-1388 годов) имел от-но-ше-ние к вос-ста-нию чом-пи, 1378 год]. Ос-но-ва-те-лем ди-на-стии Медичи счи-та-ет-ся Джо-ван-ни ди Бич-чи (1360-1429 годы), ко-то-рый, став фи-нан-си-стом Римского дво-ра, зна-чи-тель-но ук-ре-пил эко-но-мическое мо-гу-ще-ст-во и влия-ние сво-ей се-мьи. Он суб-си-ди-ро-вал строи-тель-ст-во Ос-пе-да-ле-де-льи-Ин-но-чен-ти и церковь Сан-Ло-рен-цо, по-ло-жив на-ча-ло ши-ро-кой ме-це-нат-ской дея-тель-но-сти Ме-ди-чи.

Сын Джо-ван-ни ди Бич-чи - Ко-зи-мо, про-зван-ный Ста-рым (Стар-шим; Cosimo il Vecchio, 1389-1464 год), одер-жал по-бе-ду в борь-бе за власть с оли-гар-хической груп-пи-ров-кой Аль-биц-ци - Уц-ца-но и в 1434 году, по-сле го-дич-но-го из-гна-ния в Ве-не-цию, с три-ум-фом воз-вра-тил-ся во Фло-рен-цию. С это-го вре-ме-ни и до кон-ца сво-их дней он яв-лял-ся фак-тическим пра-ви-те-лем го-су-дар-ст-ва, не при-ни-мая ни-ка-ко-го ти-ту-ла и не ме-няя рес-пуб-ли-кан-ских форм государственного уст-рой-ст-ва. Со-хра-не-ние его вла-сти обес-пе-чи-вал жё-ст-кий кон-троль над вы-бо-ра-ми, не до-пус-кав-ший пре-об-ла-да-ния в государственных ин-сти-ту-тах его по-ли-тических про-тив-ни-ков. Ха-рак-тер-ной чер-той прав-ле-ния Ко-зи-мо Ста-ро-го и на-сле-до-вав-ших ему Медичи яв-ля-лось по-кро-ви-тель-ст-во гу-ма-ни-стам и лю-дям искусства. Он со-би-рал ху-дожественные про-из-ве-де-ния и кни-ги. Ока-зы-вал под-держ-ку из-вест-ным гу-ма-ни-стам Н. Ник-ко-ли, Л. Бру-ни, П. Брач-чо-ли-ни, Л. Б. Аль-бер-ти, К. Лан-ди-но, обес-пе-чи-вал за-ка-зы ху-дож-ни-ку Фи-лип-по Лип-пи, ар-хи-тек-то-ру Ми-ке-лоц-цо ди Бар-то-ло-мео, по-мо-гал скульп-то-рам До-на-тел-ло , Л. Ги-бер-ти, Л. дел-ла Роб-биа. По-ощ-рял М. Фи-чи-но к ис-сле-до-ва-нию древ-ней-шей бо-го-слов-ско-фи-лософской мыс-ли, спо-соб-ст-во-вал скла-ды-ва-нию во-круг не-го гу-ма-ни-стического круж-ка, по-лу-чив-ше-го ши-ро-кую из-вест-ность под названием «Пла-то-нов-ская Ака-де-мия». По-смерт-но удо-сто-ен от со-гра-ж-дан почетного ти-ту-ла «отец оте-че-ст-ва».

С име-нем вну-ка Ко-зи-мо Ста-ро-го - Ло-рен-цо, про-зван-но-го Ве-ли-ко-леп-ным (1449-1492 годы, пра-вил с 1469 года; смотрите Ло-рен-цо Ме-ди-чи), свя-зан пе-ри-од наи-выс-ше-го рас-цве-та ре-нес-санс-ной куль-ту-ры Фло-рен-ции. Сын и пре-ем-ник Л. Ме-ди-чи - Пье-ро (1472-1503 годы, пра-вил с 1492 года; в 1494 году из-гнан на-ро-дом, не-до-воль-ным уси-ле-ни-ем фи-нан-со-во-го гнё-та). Власть Медичи во Фло-рен-ции бы-ла окон-чатель-но вос-ста-нов-ле-на в 1530 году. В 1532 году император Карл V по-жа-ло-вал гер-цог-ский ти-тул вну-ку Пье-ро - Алес-сан-д-ро (1510-1537 годы). По-сле убий-ст-ва по-след-не-го в 1537 году во гла-ве го-су-дар-ст-ва встал гер-цог Ко-зи-мо I (1519-1574 годы), пред-ста-ви-тель др. ли-нии Медичи, ве-ду-щей своё про-ис-хо-ж-де-ние от Ло-рен-цо (1394-1440 годы), млад-ше-го бра-та Ко-зи-мо Ста-ро-го.

В 1569 году Ко-зи-мо I по-лу-чил от па-пы ти-тул ве-ли-ко-го гер-цо-га Тос-кан-ско-го. Про-во-дил мер-кан-ти-ли-ст-скую по-ли-ти-ку, по-кро-ви-тель-ст-во-вал тор-гов-ле, раз-ви-тию ма-ну-фак-тур и сельскому хозяйству. По-сред-ст-вом фис-каль-ных мер со-брал зна-чительные сред-ст-ва на строи-тель-ст-во фло-та и ве-де-ние за-вое-вательной вой-ны. В ре-зуль-та-те во-енной кам-па-нии 1554-1555 годов при-сое-ди-нил к сво-им вла-де-ни-ям Сие-ну. По-кро-ви-тель-ст-во-вал нау-кам и искусству. Под-держ-кой Ко-зи-мо I поль-зо-ва-лись Фло-рен-тий-ская ака-де-мия, университет в Пи-зе, ху-дож-ни-ки, зод-чие, гу-ма-ни-сты (Дж. Ва-за-ри, А. Брон-зи-но, Б. Вар-ки и др.). По-ли-ти-ку Ко-зи-мо I про-дол-жи-ли его сы-но-вья Фран-че-ско I (1574-1587 годы), по-ощ-ряв-ший за-ня-тия ес-тественными нау-ка-ми и ос-но-вав-ший Кру-ска ака-де-мию дел-ла, и Фер-нан-до I (Фер-ди-нанд I; 1587-1609 годы), с име-нем ко-то-рого свя-за-но уч-ре-ж-де-ние му-зея Уф-фи-ци, строи-тель-ст-во пор-та в Ли-вор-но и про-ве-де-ние боль-ших ме-лио-рационных ра-бот в Тос-ка-не.

В XVII веке воз-глав-ляе-мое Медичи го-су-дар-ст-во на-ча-ло при-хо-дить в упа-док (не-смот-ря на это, Медичи по-преж-не-му под-дер-жи-ва-ли лю-дей нау-ки и искусства, в ча-ст-но-сти Г. Га-ли-лея). По-след-ний пред-ста-ви-тель пра-вя-щей ди-на-стии по муж-ской ли-нии - Джан Гас-то-не (1723-1737 годы) был без-де-тен, со смер-тью его се-ст-ры Ан-ны Ма-рии Луи-зы в 1743 году вла-де-тель-ная ли-ния до-ма Медичи пре-сек-лась.

Два пред-ста-ви-те-ля ро-да фло-рен-тий-ских Медичи из-би-ра-лись па-па-ми: сын Ло-рен-цо Ве-ли-ко-леп-но-го - Джо-ван-ни, под име-нем Льва X, и пле-мян-ник Ло-рен-цо Ве-ли-ко-леп-но-го - Джу-лио, под име-нем Кли-мен-та VII . К ро-ду Медичи при-над-ле-жа-ли так-же французскиеко-ро-ле-вы Ека-те-ри-на Ме-ди-чи и Ма-рия Ме-ди-чи.

Глав-ные пред-ста-ви-те-ли до-ма Ме-ди-чи

Джо-ван-ни ди Бич-чи (1360-1429 годы); Ко-зи-мо Ста-рый (Стар-ший; 1389-1464 годы), сын пре-ды-ду-ще-го, пра-вил с 1434 года; Пье-ро По-даг-рик (1416-1469 годыы), сын пре-ды-ду-ще-го, пра-вил с 1464 года; Ло-рен-цо Ве-ли-ко-леп-ный (1449-1492 годы), сын пре-ды-ду-ще-го, пра-вил с 1469 года; Пье-ро (1472-1503 годы), сын пре-ды-ду-ще-го, пра-вил с 1492 года, в 1494 году из-гнан на-ро-дом; Джо-ван-ни (1475-1521 годы), брат Пье-ро, с 1513 года па-па Рим-ский (Лев Х); Джу-лиа-но (1479-1516 годы), брат Джо-ван-ни, пра-вил в 1512-1513 годах; Ло-рен-цо (1492-1519 годы), сын Пье-ро, пра-вил с 1513 года; Ека-те-ри-на (1519-1589 годы), дочь Ло-рен-цо, ста-ла в 1547 году французской ко-ро-ле-вой (бу-ду-чи же-ной Ген-ри-ха II); Джу-лио (1478-1534 годы), пле-мян-ник Ло-рен-цо Ве-ли-ко-леп-но-го, с 1523 года па-па Рим-ский (Кли-мент VII); Ип-по-ли-то (1511-1535 годы), сын Джу-лиа-но, пра-вил с 1524 года, из-гнан из го-ро-да в 1527 году; Алес-сан-д-ро (1510-1537 годы), пра-вил с 1530 года.

Глав-ные пред-ста-ви-те-ли бо-ко-вой ли-нии. Ко-зи-мо I (1519-1574 годы), гер-цог Фло-рен-ции с 1537 года, ве-ли-кий гер-цог Тос-кан-ский с 1569 года; его сы-но-вья Фран-че-ско I (1541-1587 годы), ве-ли-кий гер-цог Тос-кан-ский с 1574 года, и Фер-нан-до I (Фер-ди-нанд I) (1549-1609 годы), ве-ли-кий гер-цог Тос-кан-ский с 1587 года; Ко-зи-мо II (1590-1621 годы), сын Фер-нан-до I, ве-ли-кий гер-цог Тос-кан-ский с 1609 года; Джан -Га-сто-не (1723-1737 годы), пра-внук Ко-зи-мо II. К бо-ко-вой ли-нии Медичи при-над-ле-жа-ла ко-ро-ле-ва Фран-ции (же-на Ген-ри-ха IV) Ма-рия (1575-1642 годы), вну-ч-ка Ко-зи-мо I.

Се-мья Ме-ди-чи и ху-дож-е-ст-вен-ная куль-ту-ра Ита-лии

Пред-ста-ви-те-ли ди-настии Ме-ди-чи ока-зы-ва-ли силь-ное влия-ние на раз-ви-тие искусства и куль-ту-ры Ита-лии на про-тя-же-нии около 3 сто-ле-тий; ме-ди-чейский па-тро-наж по-зво-ля-ет про-сле-дить эво-лю-цию форм ме-це-нат-ст-ва в Ев-ро-пе XV-XVII веков.

Пер-вые пред-ста-ви-те-ли се-мей-ст-ва Ме-ди-чи в первой половине XV века дей-ст-во-ва-ли в рам-ках позд-нес-ред-не-ве-ко-вых тра-ди-ций. Дви-жи-мые бла-го-чес-ти-ем и гражданским дол-гом, они фи-нан-си-ро-ва-ли об-щественные ра-бо-ты по ук-ра-ше-нию важ-ных для ком-му-ны па-мят-ни-ков, а так-же церк-вей и мо-на-сты-рей, про-яв-ляя при этом ис-клю-чи-тель-ный ин-ди-ви-ду-аль-ный вкус в вы-бо-ре ху-дож-ни-ков и про-ек-тов. Джо-ван-ни ди Бич-чи вхо-дил в жю-ри зна-ме-ни-то-го кон-кур-са 1401 года на соз-да-ние брон-зо-вых врат фло-рен-тий-ско-го бап-ти-сте-рия, фи-нан-си-ро-вал строи-тель-ст-во Вос-пи-та-тель-но-го до-ма (архитектор Ф. Бру-нел-ле-ски), в церкви Сан-Ло-рен-цо ос-но-вал се-мей-ную по-гре-баль-ную ка-пел-лу (Ста-рая сак-ри-стия, архитектор Бру-нел-ле-ски, скульп-тур-ный де-кор До-на-тел-ло), сле-дил за воз-ве-де-ни-ем над-гро-бия Баль-дас-са-ре Кос-сы (ан-ти-па-пы Ио-ан-на XXIII) во фло-рен-тий-ском бап-ти-сте-рии (ав-то-ры - До-на-тел-ло и Ми-ке-лоц-цо ди Бар-то-ло-мео).

Для его сы-на Ко-зи-мо Ста-ро-го (Стар-ше-го) по-доб-ная дея-тель-ность бы-ла од-ним из спо-со-бов ис-ку-пить грех рос-тов-щи-че-ст-ва, во мно-гом спо-соб-ст-во-вав-ший про-цве-та-нию ди-на-стии Ме-ди-чи. Ко-зи-мо при-дал ме-це-нат-ст-ву но-вый, по-ис-ти-не ре-нес-санс-ный мас-штаб. Он тра-тил ог-ром-ные сум-мы на боль-шие ар-хитектурные на-чи-на-ния, сре-ди них: во Фло-рен-ции - пе-ре-строй-ка монастыря Сан-Мар-ко (для ко-то-ро-го так-же со-брал цен-ную биб-лио-те-ку), Па-лац-цо Ме-ди-чи, скульп-тур-ный де-кор Ста-рой сак-ри-стии в церкви Сан-Ло-рен-цо, вил-ла в Ка-ред-жи, мон. Ба-дия во Фье-зо-ле. Гума-ни-сти-че-ски об-ра-зо-ван-ный че-ло-век, Ко-зи-мо хо-ро-шо раз-би-рал-ся в ар-хи-тек-ту-ре и искусстве, ин-те-ре-со-вал-ся ан-тич-но-стью и об-ра-щал-ся к луч-шим фло-рен-тий-ским ху-дож-ни-кам сво-его вре-ме-ни: Ми-ке-лоц-цо ди Бар-то-ло-мео, До-на-тел-ло, П. Уч-чел-ло, Фи-лип-по Лип-пи, А. дель Кас-та-ньо, Де-зи-де-рио да Сет-тинь-я-но.

Сы-но-вья Ко-зи-мо Ста-ро-го - Джо-ван-ни и Пье-ро, не имея средств для фи-нанси-ро-ва-ния круп-ных ар-хитектурных про-ек-тов, про-яв-ля-ли ин-те-рес к соб-ст-вен-но кол-лек-цио-ни-ро-ва-нию, ос-но-ван-но-му на ин-ди-ви-ду-аль-ных при-стра-сти-ях (их порт-рет-ные бюс-ты в ан-тич-ных оде-ж-дах бы-ли вы-пол-не-ны Ми-но да Фье-зо-ле в 1450-х годах). Джо-ван-ни со-би-рал мо-не-ты, ста-туи и ма-ну-ск-рип-ты, по-стро-ен-ная по его за-ка-зу Вил-ла Ме-ди-чи во Фье-зо-ле со-от-вет-ст-ву-ет опи-са-ни-ям древ-ней тос-кан-ской вил-лы у Пли-ния Млад-ше-го. Де-зи-де-рио да Сет-тинь-я-но бы-ли за-ка-за-ны 12 рель-е-фов с изо-бра-же-ния-ми це-за-рей для ук-ра-ше-ния Па-лац-цо Ме-ди-чи. Че-рез от-де-ле-ние ме-ди-чей-ско-го бан-ка в Брюг-ге Джо-ван-ни за-ка-зы-вал ни-дерландскую жи-во-пись и шпа-ле-ры. Пье-ро под влия-ни-ем дво-ров Северной Ита-лии (в пер-вую оче-редь д’Эсте в Фер-раре) про-яв-лял вкус к бо-га-то де-ко-ри-ро-ван-ным и по-ли-хром-ным по-верх-но-стям, ин-те-ре-со-вал-ся ге-раль-ди-кой.

В его сту-дио-ло (не сохранилась) пол и свод бы-ли по-кры-ты май-о-ли-кой, на сво-де рас-по-ла-га-лись так-же 12 май-о-ли-ко-вых ме-даль-о-нов с изо-бра-же-ния-ми «Тру-дов Ме-ся-цев» (ра-бо-ты Л. дел-ла Роб-биа). Он кол-лек-цио-ни-ро-вал ан-тич-ные гем-мы, так-же ма-ну-ск-рип-ты, шпа-ле-ры, пред-ме-ты ме-бе-ли и об-ста-нов-ки, де-ко-ра-тив-но-при-клад-но-го искусства, се-реб-ро, юве-лир-ные ук-ра-ше-ния, тур-нир-ные дос-пе-хи и пр. Рос-пи-си Б. Гоц-цо-ли (1459-1462 годы) в ка-пел-ле Ме-ди-чи во фло-рен-тий-ском двор-це как нель-зя луч-ше со-от-вет-ст-во-ва-ли его ху-дожественным при-стра-сти-ям. В по-след-ней тре-ти XV века от-но-ше-ния па-тро-нов и ху-дож-ни-ков ста-но-вят-ся бо-лее лич-ны-ми, бо-лее тес-ны-ми и не-по-сред-ст-вен-ны-ми.

При-мер раз-но-сто-рон-не-го и даль-но-вид-но-го ме-це-на-та яв-ля-ет со-бой Ло-рен-цо Ве-ли-ко-леп-ный. Пред-ста-ви-тель млад-шей вет-ви се-мей-ст-ва Лорен-цо ди Пьер-фран-че-ско по-кро-ви-тель-ст-во-вал А. По-ли-циа-но и С. Бот-ти-чел-ли, ко-то-ро-му за-ка-зал кар-ти-ны на ми-фо-ло-гические сю-же-ты («Пал-ла-да и кен-тавр», «Вес-на» и др.), ра-бо-ты на вил-лах в Треб-био и Кафад-жо-ло, ил-лю-ст-ра-ции к из-да-нию «Бо-же-ст-вен-ной ко-ме-дии» Дан-те. Он по-со-ве-то-вал мо-ло-до-му Ми-ке-ланд-же-ло вы-дать соз-дан-ную им ста-тую «Спя-щий ку-пи-дон» за ан-тичное про-из-ве-де-ние; c его ре-ко-мен-да-тель-ным пись-мом Ми-ке-ланд-же-ло уе-хал в Рим (1496 год). Он же ос-но-вал ке-ра-мическое про-изводство, ко-то-рое позд-нее бы-ло пе-ре-не-се-но в Ка-фад-жо-ло.

Вы-шед-шие из ро-да Медичи па-пы Лев Х и Кли-мент VII вне-сли не-ма-лый вклад в раз-ви-тие сти-ля Вы-со-ко-го Воз-ро-ж-де-ния в Ри-ме и его ут-вер-жде-ние во Фло-рен-ции. Но-вый ста-тус по-зво-лил им об-ра-тить-ся к мас-штаб-ным пуб-лич-ным про-ек-там, в т. ч. к ар-хи-тек-тур-ным и гра-до-строи-тель-ным. Лев Х по-кро-ви-тель-ст-во-вал ли-те-ра-то-рам П. Бем-бо, Ф. Гвич-чар-ди-ни, Б. Кас-тиль-о-не, Я. Сан-над-за-ро, М. Дж. Ви-да. Про-дол-жил на-ча-тое па-пой Юли-ем II ук-ра-ше-ние Ва-ти-ка-на: фи-нан-си-ро-вал ра-бо-ты Ра-фа-эля и его мас-тер-ской (рос-пи-си Ва-ти-кан-ских станц и лод-жий, кар-то-ны для шпа-лер Сик-стин-ской ка-пел-лы, порт-ре-ты); в 1515 году соз-дал долж-ность хра-ни-те-ля римских древ-но-стей (Romanarum Antiquitatum Praes) для на-блю-де-ния за рас-коп-ка-ми и со-хра-не-ния ан-тич-ных древ-но-стей, на ко-то-рую был на-зна-чен Ра-фа-эль.

Оба па-пы ини-ции-ро-ва-ли гра-до-стро-ительные пре-об-ра-зо-ва-ния в Ри-ме: рас-ши-ре-ние улиц, строи-тель-ст-во но-вых церк-вей и двор-цов, при них был сфор-ми-ро-ван зна-ме-ни-тый «тре-зу-бец» улиц Кор-со, Ри-пет-та и Ба-буи-но, схо-дящих-ся на площади Пьяц-ца-дель-По-по-ло, про-дол-жи-лось строи-тель-ст-во Свя-то-го Пет-ра со-бо-ра. Кли-мент VII вы-сту-пил за-каз-чи-ком фре-ски «Страш-ный суд» Ми-ке-ланд-же-ло (в Сик-стин-ской ка-пел-ле), римской Вил-лы Ма-да-ма Ра-фа-элю, мно-го-численных ста-туй Б. Бан-ди-нел-ли. Во Фло-рен-ции па-пы уде-ля-ли вни-ма-ние объ-ек-там, тра-ди-ци-он-но на-хо-див-шим-ся под по-кро-ви-тель-ст-вом Медичи: по за-ка-зу Льва Х Ми-ке-ланд-же-ло на-чал в 1519 году воз-ве-де-ние усы-паль-ни-цы Медичи (ка-пел-ла Ме-ди-чи) в Но-вой сак-ри-стии церкви Сан-Ло-рен-цо и соз-дал про-ект фа-са-да этой церк-ви (не осу-ще-ст-в-лён); для не-го бы-ла пе-ре-строе-на вил-ла в Под-жо-а-Кай-а-но, в ин-терь-е-рах ко-то-рой поя-ви-лись рос-пи-си А. дель Сар-то, Я. Пон-тор-мо, Фран-ча-бид-жо. При Кли-мен-те VII бы-ло на-ча-то строи-тель-ст-во библиотеки Лау-рен-циа-на.

При дво-ре Ко-зи-мо I, ве-ли-ко-го гер-цо-га Тос-кан-ско-го, искусство и ар-хи-тек-ту-ра ста-ли эф-фек-тив-ны-ми ин-ст-ру-мен-та-ми реа-ли-за-ции ди-на-стических ам-би-ций. Что-бы под-черк-нуть пре-ем-ст-вен-ность со свои-ми пред-ками XV века, Ко-зи-мо I от-рес-тав-ри-ро-вал дво-рец Медичи, под-дер-жи-вал библиотеку Лау-рен-циа-на, за-ка-зал Дж. Ва-за-ри порт-рет Ло-рен-цо Ве-ли-ко-леп-но-го. В пе-ре-стро-ен-ном Бан-ди-нел-ли Па-лац-цо дел-ла-Синь-о-рия (Па-лац-цо Век-кьо), на не-ко-то-рое вре-мя став-шем ре-зи-ден-ци-ей ве-ли-ко-го гер-цо-га, Ва-за-ри и Ф. Саль-виа-ти соз-да-ли фре-ски, про-слав-ляю-щие род Медичи, и в ча-ст-но-сти са-мо-го Ко-зи-мо I. На 2-м эта-же по-стро-ен-но-го по его за-ка-зу зда-ния Уф-фи-ци Ко-зи-мо раз-мес-тил ху-дожественные кол-лек-ции Медичи, за-ло-жив тем са-мым ос-но-вы бу-ду-ще-го му-зея.

Для ук-ра-ше-ния Фло-рен-ции, ко-то-рая долж-на от-ра-жать его собственное ве-ли-чие, Ко-зи-мо I за-ка-зал це-лый ряд скульп-тур-ных про-из-ве-де-ний: «Фон-тан Неп-ту-на» Б. Ам-ма-на-ти, «Пер-сей с го-ло-вой Ме-ду-зы» Б. Чел-ли-ни и др. Ко-зи-мо I счи-тал-ся гла-вой и по-кро-ви-те-лем Ака-де-мии дель-Ди-зе-ньо, вхо-див-шие в неё ху-дож-ни-ки ра-бо-та-ли по за-ка-зам гер-цо-га. При-двор-ные ху-дож-ни-ки Дж. Ва-за-ри, А. Брон-зи-но, Б. Чел-ли-ни, Пьер-фран-че-ско (Пье-ри-но) да Вин-чи соз-да-ва-ли па-рад-ные порт-ре-ты; осо-бы-ми при-ви-ле-гия-ми поль-зо-вал-ся Я. Пон-тор-мо. В сту-дио-ло в Па-лац-цо Век-кьо (Скрит-тойо-ди-Кал-лио-пе, не сохранилось) Ко-зи-мо I раз-мес-тил при-ват-ную кол-лек-цию брон-зо-вых и мра-мор-ных ста-ту-эток, ред-ко-стей, до-ку-мен-тов, ме-да-лей и ми-ниа-тюр.

Суп-ру-га Ко-зи-мо Эле-о-но-ра То-лед-ская при-об-ре-ла бывшее Па-лац-цо Пит-ти, ко-то-рое бы-ло пе-ре-строе-но в сти-ле мань-е-риз-ма Б. Ам-ма-нат-ти и ста-ло ре-зи-ден-ци-ей гер-цог-ской се-мьи, ря-дом с ней бы-ли раз-би-ты са-ды Бо-бо-ли (архитектор и скульп-тор Н. Три-бо-ло). «Ко-ри-дор Ва-за-ри», про-хо-дя-щий над мос-том Пон-те-Век-кьо, со-еди-нил га-ле-рею Уф-фи-ци с до-мо-вой цеерковью Сан-та-Фе-ли-чи-та и Па-лац-цо Пит-ти. Ве-ли-кие гер-цо-ги вы-сту-па-ли не толь-ко за-каз-чи-ками про-из-ве-де-ний искусства, они стре-ми-лись цен-тра-ли-зо-вать и раз-ви-вать ху-дожественную жизнь в го-ро-де: при Ко-зи-мо I Фло-рен-ция ста-ла круп-ным цен-тром соз-да-ния гемм и ме-да-лей, он ос-но-вал шпа-лер-ное про-изводство (Arazzeria Medicea). Под его эги-дой про-во-ди-лись рас-коп-ки эт-рус-ских древ-но-стей.

Фран-че-ско I ув-ле-кал-ся нау-ка-ми, ес-те-ст-во-ис-пы-та-ни-ем, от-да-вал пред-поч-те-ния де-ко-ра-тив-но-при-клад-ным ис-кус-ст-вам, мно-гие из ко-то-рых прак-ти-ко-вал лич-но. Его ча-ст-ные апар-та-мен-ты в Па-лац-цо Век-кьо вклю-ча-ли в се-бя в т. ч. со-кро-вищ-ни-цу и сту-дио-ло, ук-ра-шен-ное в со-от-вет-ст-вии с про-грам-мой В. Бор-ги-ни (по-свя-щён-ной гос-под-ству че-ло-ве-ка над при-ро-дой бла-го-да-ря нау-кам и ис-кус-ст-вам) фре-ска-ми, кар-ти-на-ми, мо-заи-ка-ми и ста-ту-эт-ка-ми. Для сво-ей вто-рой же-ны Бьян-ки Ка-пел-ло по-стро-ил вил-лу в Пра-то-ли-но (архитектор Б. Бу-он-та-лен-ти) с са-дом, пол-ным тер-рас, гро-тов, фон-та-нов, ста-туй и ме-ха-нических за-тей.

Пе-ре-вёл городские мас-тер-ские де-ко-ра-тив-но-при-клад-ных ис-кусств в Ка-си-но-деи-Ме-ди-чи, по-стро-ен-ное Бу-он-та-лен-ти на площадь Сан-Мар-ко, уде-ляя осо-бое вни-ма-ние мо-заи-кам и ин-кру-ста-ци-ям из по-лу-дра-го-цен-ных кам-ней (фло-рен-тий-ская мо-заи-ка), для ра-бо-ты с ко-то-ры-ми при-гла-шал мас-те-ров из Ми-ла-на. На ос-но-ве ор-га-ни-зо-ван-ных ими мас-тер-ских брат Фран-че-ско I - Фер-нан-до I (Фер-ди-нанд I) ос-но-вал в 1588 году Опи-фич-чо ди Пьет-ре Ду-ре (цен-тра-ли-зо-ван-ное про-изводство по ху-дожественной об-ра-бот-ке по-лу-дра-го-цен-ных кам-ней). Фер-нан-до в свою быт-ность кар-ди-на-лом в Ри-ме кол-лек-цио-ни-ро-вал ан-ти-ки, при-об-рёл вил-лу на хол-ме Мон-те-Пин-чо (ны-не Вил-ла Ме-ди-чи), фа-сад ко-то-рой ук-ра-сил ан-тич-ны-ми фраг-мен-та-ми в стук-ко-вых об-рам-ле-ни-ях; на вил-ле рас-по-ла-га-лась вы-даю-щая-ся кол-лек-ция ан-тич-ной пла-сти-ки (в т. ч. «Ве-не-ра Ме-ди-чи», «Бор-цы», «Нио-би-ды» и «Спи-на-рио»).

Став ве-ли-ким гер-цо-гом Тос-кан-ским, пре-вра-тил кон-ный мо-ну-мент в са-мый рас-про-стра-нён-ный тип городского па-мят-ни-ка, ус-та-но-вив свои ста-туи (скульп-тор Джам-бо-ло-нья и его мас-тер-ская) во Фло-рен-ции и за-ви-си-мых от неё го-ро-дах Пи-за, Ли-вор-но и Арец-цо, ста-тую Ко-зи-мо I - во Фло-рен-ции. На-чал возведение мав-зо-лея Ве-ли-ких гер-цо-гов (пристроен к церкви Сан-Лоренцо) - ка-пел-лы деи-Прин-чи-пи (1604 год, архитектор М. Ни-гет-ти по про-ек-ту До-на Джо-ван-ни Ме-дичи), бо-га-то ук-ра-шен-ной внут-ри об-ли-цов-кой из по-лу-дра-го-цен-ных кам-ней.

При дво-ре его сы-на Ко-зи-мо II ра-бо-тал Ж. Кал-ло. Пред-ста-ви-те-ли се-мей-ст-ва Медичи в XVII веке по-кро-ви-тель-ст-во-ва-ли те-ат-ру, по тра-ди-ции ока-зы-ва-ли под-держ-ку фло-рен-тий-ским ху-дож-ни-кам, кол-лек-цио-ни-ро-ва-ли современную жи-во-пись, как итальянскую, так и се-ве-ро-ев-ро-пей-скую. При фло-рен-тий-ском дво-ре ра-бо-та-ли А. Мань-я-ско, С. Ро-за и др. ху-дож-ни-ки. Тра-ди-ции се-мьи Медичи (ме-це-нат-ст-во, кол-лек-цио-ни-ро-ва-ние) про-дол-жи-ла Ека-те-ри-на Ме-ди-чи, бу-ду-чи ко-ро-ле-вой Фран-ции.